Без компромиссов: Гонки по вертикали. Я, следователь… (сборник)

...Ресторанный зал был переполнен. Оглушительно гремел джаз. Крохотный трубач так надувал щеки, что я боялся, как бы он не лопнул, упав на пол комочком посиневшей кожи. Мы стояли у дверей, и Тамара сказала безжизненным голосом:

— Мы сидели вон в том углу...

Сейчас там шумно и весело гуляла большая компания. Я некстати подумал: «Где стол был яств...» И почему-то меня охватило злое, несправедливое и от этого еще более острое чувство по отношению к этим веселым, подвыпившим, ни в чем не повинным людям. Развевая фалды смокинга, иноходью бежал мимо метрдотель...

— Одну минуточку... — остановил я его.

Он мгновенно выдал мне порцию казенной любезности:

— Дорогой мой, ничем не могу быть полезен — сегодня много гостей...

— Это я решу сам, можете ли вы быть мне полезным, — грубо сказал я. — У вас есть официант — маленького роста, блондинчик? Молодой?

— Как же! Поленин Валерий. А что случилось?

— Ничего. Посадите нас к нему за отдельный стол.

Он посмотрел на меня внимательно, и лицо его озарилось догадкой.

— Ах, вы — оттуда? — Он махнул большим пальцем куда-то себе за плечо.

— Нет, отсюда. — И я показал пальцем за свое плечо.

— Сейчас, сейчас накроем!

Поленин принес графинчик вина и кофе почти мгновенно. Когда он отошел, я спросил Тамару:

— Вы уверены, что это тот?

— Да.

Через некоторое время Поленин подошел к нашему столу снова:

— Что-нибудь желаете еще?

— Да. Присядьте.

— Простите, по служебной инструкции не полагается.

— Инструкции создают для того, чтобы их нарушали. Садитесь, мне надо поговорить с вами.

Он присел, лицо его выражало крайнее удивление. Спиной он загораживал от меня зал. Я протянул ему мое удостоверение.

— Понятно, — кивнул Поленин.

— Вы не помните эту девушку? — показал я глазами на Тамару.

— Да, помню, конечно. Я просто не подал виду, потому что у нас своя этика.

— Вы помните ее спутников?

— Да, естественно.

— Почему естественно?

— Ну, во-первых, они были в ресторане всего недели две назад, а во-вторых, у меня профессиональная память на лица.

Снова о профессиональном! Видно, никуда мне не уйти сегодня от этого. Я повернулся к Тамаре боком — так, чтобы она не видела, — и показал официанту фотографию убитого Корецкого. Он сильно побледнел и механически кивнул.

— Опишите внешность второго мужчины.

— Высокий, такого же роста, как он, — Поленин указал на фотографию, — и как тот, что был во второй раз, — по выговору кавказец, хотя сам светлый...

Я насторожился:

— В какой второй раз?

— Ну, через день-два после того, как они были с этой девушкой.

— Так, так...

— Они были втроем. Третий парень такой же высокий, как они, только, видать, гораздо здоровее.

— Постарайтесь припомнить что-нибудь приметное в его внешности.

— Приметное? — задумался официант. — Черт его знает! Обычный человек вроде бы, только здоровенный больно. Да, вот глаза у него интересные — сам он черный, а глаза очень голубые, думаю, что днем у него зрачки совсем бесцветные. И черные точки посредине.

— Вы это хорошо помните?

— Да, конечно. Он расплачивался со мной еще до того, как они собирались уходить. Когда я ушел за кофе, он догнал меня в буфете и попросил дать счет. Я быстро посчитал, и тут он вдруг взял меня очень сильно за руку повыше локтя и сказал, не то шутя, не то всерьез: «Ну, математик, намного обжал?» При этом он смотрел на меня в упор, и я запомнил его глаза. Я хотел обидеться и ответить ему как следует, но он вдруг засмеялся и сказал: «Живи, нам такие люди тоже нужны», — протянул мне полсотни и вернулся за стол.

— А какой был счет?

— На сорок три рубля шестьдесят копеек. Если нужно, я могу вам показать копию. — Поленин вынул из кармана толстый блокнот, быстро перелистал и протянул его мне. Да, счет был именно на сорок три шестьдесят, и наверху стояла дата — тридцатое августа.

Я взял у Поленина счет и спросил:

— Вы не слышали, случайно, что-нибудь из их разговора?

Поленин развел руками:

— Да нет, мне как-то ни к чему было. Вот только в самом конце они заказали шампанское, и я открывал бутылку возле стола. Разлил по фужерам, и этот — третий — поднял тост: «За счастливое плавание!..»