Без маски

Однажды вечером атмосфера накалилась до предела. В пылу спора были уже названы имена стряпчего и адвоката. Голоса звучали особенно громко, и могучие кулаки с грохотом опускались на стол, покрытый плетеной скатертью. И в это время из-за мыса Калвен показалась черная остроносая лодчонка. Резкий порыв ветра обрушился на нее, яростно надувая парус, и лодка снова исчезла за мысом. Компаньоны заметили это и поняли, что это означает. Лодка плыла по темному, свинцовому морю навстречу всё усиливавшемуся бризу, — а уж это яснее ясного предвещало непогоду. На небе появились красноватые отсветы, над горизонтом нависли тяжелые черные тучи. Завтра в море не выйдешь. А долго ли продлятся штормы? Быть может, до самой весны, когда цены на сельдь окончательно упадут? При мысли об этом Ульрик вскочил со стула и подошел к окну. И тут его бросило в дрожь: эта остроносая лодчонка была ему как будто знакома. Ульрик едва не заскрежетал зубами от злости. Еще бы! Парень, который находился в ней, не раз околпачивал Ульрика и оставлял его в дураках, а сам всякий раз выходил сухим из воды. Это — Единорог! И вот он снова является к ним незваным гостем. Что ж, очень хорошо! Теперь, под горячую руку, они обрушат на общего заклятого врага всё, что накипело у них на душе. Ульрик почувствовал огромное облегчение.

Единорог ввалился в комнату и очень серьезно сказал:

— Мир дому сему.

Три богатея словно онемели. Тогда Единорог подошел к окну и произнес, будто про себя, но достаточно громко:

— В шторм придется отсиживаться на берегу. Скверная штука — выйти в открытое море, когда волны так и хлещут о скалы. Ничего хорошего!

Затем он отошел от окна, уселся на дровяной ящик у очага и скрестил на груди руки. Его маленькие, широко расставленные глазки, казалось, косили еще больше, чем обычно; кривой нос был вызывающе задран кверху, а рот растянулся в улыбке от уха до уха.

Ульрик перевел дух. Сейчас он выпроводит этого бродягу за дверь с подобающим благословением. Но прежде он так отчитает мошенника, что тот долго его будет помнить. Окончательно распалившись, Ульрик вскочил и зафыркал в усы, точно рассерженный кот. Но вдруг застыл на месте с широко разинутым ртом. То, что сказал Единорог, засело в его голове и в головах компаньонов прочно, как гвоздь в стене. А сказал Единорог следующее:

— Тот, кто дожидается, покуда сельдь придет в этот фьорд, в то время как шторм уже у порога, либо дурак, либо скупой, либо хочет навлечь беду на своих компаньонов… А может, просто неудача ходит за ним по пятам, — добавил Единорог.

«Дурак и скупой»? — чепуха! «Навлечь беду»? — тоже не так страшно. Но ведь он еще сказал: «Неудача ходит по пятам», а это уж намного хуже. Ясно, на что намекает Единорог. Всем известно, что призрак рыбака[52] бродит где-то неподалеку, и ведь не зря же существует поговорка: «Пришла беда — отворяй ворота». А сначала-то у них всё так хорошо складывалось! Косяки сельди всегда заходили в этот фьорд. Нужно было только постараться всеми правдами и неправдами сделать воды фьорда собственностью компаньонов, так, чтобы никто другой не имел права здесь рыбачить. Это-то и была гениальная идея Мусебергета. Благодаря ей компаньоны могли диктовать рыбакам условия и нанимать рабочую силу и фрахтовые суда по дешевой цене. Дело в том, что они наняли людей рыбачить только в водах этого фьорда. С такими случаями рыбакам до сих пор еще не приходилось сталкиваться. И этим-то компаньоны собирались воспользоваться. Теперь они уничтожат ко всем чертям прошлогодние расценки и старые условия найма. Трехлетний опыт убедил их в том, что сельдь всегда заходила в этот фьорд. Ошибки быть не могло. Заключая контракт с рыбаками, компаньоны всё же бросили им приманку: оговорили, что если рыбакам придется ловить рыбу в другом месте, на севере или на юге, то старые расценки и доли улова остаются в силе. Но этого коммерсанты не боялись. Рыба всегда заходила именно в этот фьорд, Мусебергет предусмотрел всё. Но он не подумал о том, что сельдь может не появиться вообще!

А теперь гениальная идея, и деньги, и снаряжение — всё полетело к черту. Этого убытка каждый из них не мог простить ни себе, ни своим компаньонам.

Но вот появился Единорог и, как видно, хочет им что-то предложить. Этот чертов пес чует сельдь за версту.

Рейнерт Мусебергет прикрыл веками большие совиные глаза, распустил на шее шарф и задумчиво облизал усы кончиком толстого языка. При виде этих жестов Кристафер удивленно уставился на Мусебергета. Затем искоса взглянул на Ульрика, который тоже обратил внимание на странное поведений Мусебергета. Именно поэтому Ульрик медленно опустился на стул и слова проклятия застряли у него в горле. И на этот раз Единорог ускользнул из его рук! Все трое медленно обвели глазами комнату. Им показалось, что морская раковина, лежавшая на комоде, слегка шевельнулась.

Мусебергет прокашлялся.