Без маски

— Чего тебе надо? — заорал Клойсен. — Ступай к себе наверх, Ане!

— Я пришел повидать мать Ане и вас, кузнец Клойсен, — смело сказал Юхум. — И вовсе я не вертопрах, как вы полагаете, кузнец Клойсен.

Фру поднялась и сделала реверанс.

— Ну и счастье привалило нашей Ане, — сказала она, стараясь выражаться, как благородная дама. — Я знакома с вашей матушкой, мусье, потому что я служила в доме ее батюшки, покуда он не разорился и не покончил с собой из-за того, что не мог выплатить все долги. Молчи, отец Клойсен, теперь говорю я. Ты ведь ничего не смыслишь в сердечных делах. Такие вещи ведь никак не расплющить молотом на твоей наковальне. Молчи, я сказала! Ты не должен мешать счастью Ане из-за каких-то там своих причуд. Она — моя дочь гораздо больше, чем твоя. Я потратила на нее девять месяцев, а ты… гм…

Клойсен ударил кулаком по столу:

— Я скажу тебе одно, мать. Сейчас же выдвори этого благородного зятька, да поживее, а не то я вышвырну его в окошко. Почему не пришел ко мне его отец, а? Почему всё не как положено по обычаю, а? Чертов маятник, ты верно и не говорил со своим чванливым отцом, а?

— Я поговорю с ним при первой же возможности, — смело сказал Юхум, — но сейчас он и я очень заняты.

— Я это вижу, — с угрожающей кротостью сказал Клойсен, — зато у тебя есть время бегать по холмам и слоняться вокруг моего дома. Почему ты воешь, девчонка? — закричал Клойсен на Ане. — Должен же я приглядывать за собственной дочерью, раз она сама не умеет соблюдать себя, а? Ступай к себе наверх, да поживее. Вот так.

— Я ухожу, — сказал Юхум, — но я приду снова. До свиданья, Ане. Помни, я так же надежен, как вершина Ульриккена[47]

.

Но в глубине души он решил, что, пожалуй, придется ему распрощаться со своими мечтами.

Раздумывая об этом, Юхум отворил дверь. И вдруг кузнец Клойсен стал кричать на прощанье:

— Вершина Ульриккена изменчива! На солнышке-то горит, как медная маковка, а глядишь — уж закутана туманом по самые уши, да так, что даже затылка не видно. Пошел вон, юбочник! Отправляйся к этому брюзге, отцу своему. Ему, знатному господину, ведь не пристало водиться с нами. Ха-ха-ха! Я-то побогаче его! Да и старого Стюрка, которому тебя прочат в зятья, тоже. По достатку я никому не уступлю в этом городе! Здесь всё мое — и точильня, и кузница, и усадьба, и земля, и новый бот, и верфь по ту сторону фьорда. Всё это принадлежит Клойсу Клойсену, Клойсу-кузнецу. Всё это мое, и никто тут не может равняться со мной! Усадьба в Ланнусе тоже моя! А когда братья мои помрут, то и усадьба и их кожевенная мастерская тоже будут мои! А теперь вон из моего дома, убирайся, покуда цел, а не то я тебя убью и пошлю твой труп домой по почте!

Юхум быстро закрыл дверь, потому что как раз в эту минуту кузнец двинулся на него. Домой он шел в глубоком раздумье, а его любовь к красавице Ане становилась всё более пылкой, по мере того как он приближался к дому, и тем более глубокой, чем больше он думал о ее приданом. По пути ему встретился шкипер Вулф, который знал всё досконально о судах, верфях, кузницах и о многом другом. Юхуму было доподлинно известно, что шкипер терпеть не мог Стюрка. И Вулф клюнул на эту наживу. Шкипер поведал ему множество подробностей о Стюрке, уже больше не интересовавшем Юхума, и о кузнеце: этот чванливый мужлан загребал всё подряд грубой своей лапищей, однако он здорово умел скрывать свое чванство и честолюбие! Таково было мнение шкипера Вулфа. Клойсен был действительно очень богат!..

Купец Хинриксен смотрел на сына, сидевшего напротив него за столом. Он смотрел на него всё время, пока Юхум изливал свою душу; купец Хинриксен не произносил ни слова, не краснел, не бледнел и не ударял кулаком по столу. Только когда Юхум окончил свой рассказ, он медленно повернулся к жене и тихо сказал:

— Ну, на этот раз сынок твой ошалел всерьез. Это он в тебя уродился, так что тебе придется позаботиться о местечке для него где-нибудь подальше. Потому что дома он больше не понадобится. Скажи ему, что я уже всё равно что сговорился о нем и о Софи с купцом Стюрком. И еще можешь сказать твоему сынку-дуралею следующее: я никогда не отступлюсь от своего слова. Я человек порядочный и ценю честность и порядочность так же высоко, как и религию. Хочет он жениться на простой девке без денег и положения — на здоровье, пожалуйста, но пусть тогда отправляется в горы, где ведьмы справляют шабаш, и остается там подольше. Не может быть в своем уме человек, который отказывается породниться со Стюрком, особенно теперь, когда у всех купцов так плохо идут дела. Я не хочу ни знать, ни видеть шалого сынка! Баста! А ты знаешь, сынок, что скажет вся купеческая знать в Брюггене? Ты что, хочешь уничтожить уважение ко всему нашему сословию? Уважение города и всей страны?

Но тут Хинриксен-младший стал перечислять все настоящие и будущие богатства кузнеца Клойсена. Юхум закончил свою речь словами: