«Без меня баталии не давать»

Пётр, закопчённый пороховым дымом и ставший похожим на араба, блеснул зубами:

   — Алексашка, картуз!

Штернфельд, сам помешанный на артиллерийской науке, вполне понимал чувства ученика и позволил вновь зарядить пушку. И подал милостиво команду:

   — Волнение три балла.

Из его уст это звучало уже уступкой.

И вновь брызнули щепки. И вновь последовала высшая оценка: «Вполне достаточно».

Но Пётр опять потребовал картуз с порохом и ядро. И ещё дважды попал в щит, превратив его в груду щепок.

Фон Штернфельд был удовлетворён успехом ученика и даже позволил себе после последнего выстрела и оценки его молвить лишнее, несерьёзное:

   — Вполне достаточно... противник пошёл на дно.

8

Переговоры и аттестация

Восемнадцатого мая прибыло наконец и Великое посольство, ровно через десять дней после приезда Петра. Великому посольству был отведён большой дом, при входе в который их встретил камергер курфюрста и произнёс прочувствованную приветственную речь. Столы были уже накрыты, посуда была серебряная и фаянсовая. Послов ждал богатый обед и хорошая выпивка. Тосты произносил сам генерал-кригскомиссар, и, когда он поднял тост та здоровье царя, за окном грянули пушки и музыка.

   — Не к добру эта пыль в глаза, — проворчал Возницын.

   — Отчего так думаешь? — спросил Лефорт.

   — Оттого, что за такие почести будет и запрос большой. Вот увидишь, Франц Яковлевич. Уж поверь мне. Ты видел дорогой прусские деревни? Голь, нищета. А тут вон сплошное серебро.

После обильного обеда явился церемониймейстер Бессер и официально пригласил великих послов на торжественную встречу с курфюрстом в крепостной замок. Обговаривая протокол встречи, Бессер заметил как бы мимоходом:

   — После этого, господа, вы должны подойти и поцеловать руку курфюрсту.

   — Мы? — удивился Головин. — Ни в коем случае, господин церемониймейстер.

   — Но почему вам не оказать уважение курфюрсту Бранденбурга и Пруссии?

   — Это, господин Бессер, привилегия царей и королей, а Фридрих пока лишь курфюрст.

Головина поддержали и первый и третий послы, и Бессер вынужден был отменить целование руки. А ведь так хотелось ему угодить своему суверену.

Поскольку торжественная церемония была назначена на следующий день, вечером Пётр провёл совещание с послами, на котором строжайше наказал:

   — Ни о каком военном союзе речи быть не может. Как бы он вас ни умасливал. Отговорка важная — война с Турцией.

   — Но как-то надо бы его хоть в чём-то поддержать, Пётр Алексеевич, — сказал Головин. — Что ни говори, а ведь под Азовом нам немало помогли немецкие инженеры.

   — За инженеров поблагодарите. Что касается союза, предложите ему торговый союз, поманите дорогами в Персию через Россию. И ещё. Обязательно обговорите для наших молодых людей свободный проезд на учёбу в Европу. Это очень важно. Очень.

   — А где ты будешь, герр Питер? — спросил Лефорт.

   — Пётр Михайлов будет в вашей свите, Франц Яковлевич, где ему и положено. И прошу вас на него не оглядываться. Да, Фридрих приготовил вам пышную и богатую встречу, посему облачайтесь в лучшие ваши платья, не ударьте лицом в грязь.

Перед уходом Пётр обратился к Головину:

   — Фёдор Алексеевич, ныне мы близко от Польши. Озаботься связаться с Никитиным, как там дела? Сообщи ему, что я жду подробного отчёта. И пусть ничего не скрывает.

   — Хорошо, Пётр Алексеевич. Я уж и сам о том подумал.

На следующий день за послами было прислано пять карет, одна из них раззолочена. В неё и сели послы. В остальные расселось их сопровождение, секретари, переводчики, охрана. В самой последней ехали командор Пётр Михайлов с Алексашкой.

На великих послах были парчовые кафтаны с бриллиантовыми пуговицами, на их меховых шапках сверкали алмазами двуглавые орлы.

Курфюрст принял их, восседая на троне, одетый в красное бархатное платье, усеянное бриллиантами. На голове шляпа со страусовым пером, на груди рыцарский знак. По сторонам трона стояли маркграф Альбрехт и герцог Голштинский, министры и вельможи тоже в богатых, сверкающих драгоценностями одеждах.

После обычных приветствий Фридрих спросил:

   — Как здоровье великого государя Руси?

   — Государь наш, слава Богу, здоров, — отвечал Лефорт, — и его неусыпными трудами держава день ото дня усиливается на страх врагам имени Христова.

   — Мы рады слышать это и тешим себя надеждой иметь такого государя нашим другом и защитником.

   — Наш великий государь будет счастлив иметь такого друга...

«Куда его понесло? — подумал Пётр. — Вот мне ещё глухарь на току явился». Сам он стоял у стены, смешавшись с посольской свитой.

   — ...Наш государь велел передать вам благодарность за присылку инженеров, оказавших армии нашей неоценимые услуги при взятии Азовской крепости.

   — Мы рады, что смогли помочь великому государю в его битвах с неверными. Там на полях сражений родилось прекрасное чувство притяжения между нашими народами, и оно должно час от часу крепнуть, и мы, государи, не должны мешать ему в его естественном стремлении к объединению.

«Ах ты, лиса бранденбургская, звон куда метнул».