Без названия

Божив еще оставался стоять на ступеньках, прочно задумчивый с виду, а внутри его сосредоточенность суетилась, и ей трудно было остановиться, каждое мгновение все новые чувства Юрия Сергеевича отказывали ей в приеме. Молниеносное изменение произошло в болевых точках психики Божива, ущемленные случившимся, они наперебой напоминали о себе.

Солнце уже отвисало на небе за полдень, но его откровенная жара продолжалась, и жесткий свет его впивался в глаза…

Неожиданно из-за кинотеатра стремительно подрулил к Юрию Сергеевичу мотоцикл с коляской, в седле сидел Дубинин, он тут же умертвил мотор, отключив зажигание, и Божив не видел, как из-за того же угла, откуда только что объявился участковый милиционер, пришпоривая три колеса, выглядывала в пол-лица Марина Ивановна.

— Так, Юрий Сергеевич, что здесь происходит? — бойко заговорил Василий Васильевич, спрыгивая с подножки мотоцикла на асфальт. — От сообщников избавляемся или как? Что молчите?

— Извините, но вы еще не уступили мне место для ответа, определилися Божив.

— Кого забрали, почему?

— А я откуда знаю.

— Как же так, не знаете?

— Нет, не знаю.

— А разве этот толстячок, которого увезли, не ваш товарищ? Взбунтовался, хотел вас выдать?

— Ну вот, видите, вы сами все знаете…

— У меня служба такая: глаза и уши по всему поселку расставлены, и каждый шорох таких, как вы, Юрий Сергеевич, в особую тетрадку записан.

— Ну ладно, хватит театральных подмостков. Во-первых, толстячка в товарищах никогда не имел — для меня он случайный посетитель, а во-вторых, мне уже начинает надоедать ваша назойливая подозрительность, а в третьих, вам знакомо такое понятие, как «презумпция невиновности».

Дубинин немного помолчал, словно припоминая, что же такое «презумпция».

— Я же все равно выясню, кто это был и зачем, — сказал он, чистосердечное признание смягчит обстоятельства вашего дела.

— Постойте, какого дела?

— Вашего, товарищ Божив.

— Ошибаетесь, Василий Васильевич, пока ничего не доказано, это ваше дело, а не мое.

Участковый злобно запнулся, подыскивая необходимые слова, а Божив тем временем было собрался возвратиться к себе в кабинет и сделал уже пару шагов по направлению к входной двери.

— Вы что же думаете, вы уходите, а я остаюсь? — окликнул Божива участковый. — Мы вместе проследуем к вам в кабинет.

Теперь Божив сидел за своим рабочим столом и равнодушно смотрел в лицо Дубинину.

— Будьте добры, я подожду, — говорил тот, — напишите мне объяснительную записочку по поводу сегодняшнего происшествия, связанного, как вы изволили выразиться, со случайным посетителем.

Неторопливо, небрежным почерком Божив письменно объяснил участковому недавнее событие, и Дубинин внимательно освоил их, прочитывая и перечитывая слова, останавливаясь призадуматься на запятых и точках.

— Хорошо, — скоро сказал он, — я присовокуплю это к делу, — но я не сомневаюсь, что вы подписали себе еще лишние годики.

— Как же вам хочется меня посадить, Василий Васильевич.

— Не посадить, а посадить на место, — сказал участковый, и тут же внутренне возгордился и обрадовался собственной удачливой находке в словесах. «Мы тоже не лыком шиты», — подумал он.

И тут Божив как-то хладнокровно, чисто созерцательно, в единое мгновение, когда ненадолго прикрыл глаза ладонью, увидел необычную картину. Участковый и Марина Ивановна, искаженные страхом, выглядывают из-за увесистых фасадных колонн кинотеатра на площадь Лесного поселка, а у самого кинотеатра стоит мотоцикл, объятый огнем. И Божив не успел даже разобраться, проанализировать: то ли он это захотел увидеть сейчас, то ли это видение пришло откуда-то само внезапно, и он всего лишь подсмотрел его.

Почитав объяснительную и уложив ее в толстенную папку, Дубинин распрощался с Юрием Сергеевичем. Вскоре Юра услышал страшные вопли, душераздирающее «караул!», оно ворвалось в малое фойе с улицы и зависло в кабинете. «Что за чертовщина?» — подумал Божив и поспешил выяснить в чем дело.

Когда Юра вскочил на ступеньки, то происходившее на площади поразило его: от мотора мотоцикла полыхал огонь, и уже начинал облизывать бензобак. Справа от Юры за колонной стоял участковый, слева, тоже за колонной, уборщица Марина Ивановна, видимо, она и возопила только что о помощи. Оба они, словно ожидая взрыва гранаты, которую только что бросили на площадь, в одну секунду выкрикнули в сторону директора: «Назад!», «Сейчас взорвется!» — наспех накладывая на себя изломанные кресты, причитала Марина Ивановна.

Не раздумывая ни на одно движение, ни на единое замирание на месте, Божив устремился к ящику с песком, что находился в малом фойе под лестницей, на второй этаж кинотеатра, там он набрал полное ведро песка, промелькнул мимо перепуганных за колоннами, подбежал к мотоциклу и пригорошнями стал засыпать огонь. Через пару минут огненные языки обмякли под песком и, едва просачиваясь через него, совсем угасли.

«Что же это было? — подумал Божив. — Я беззаботно увидел картину пожара, сидя в кабинете, и скоро забыл о ней, но явь повторила увиденное, напомнила о нем».