Без названия

   Дальнейшия события понеслись с особенной быстротой, так что пребывание Настасьи Яковлевны в Челкане никому не бросалось в глаза. Экспедиция распалась на два лагеря: женщины пока оставались в Челкане, а мужчины поселились в Красном-Кусту. У последних сразу появилось необходимое дело, и никто не оставался без работы. Потемкин заведывал постройками в качестве главнаго инженера, студент Крестников служил штейгером, наблюдавшим за приисковой работой, Сережа открыл "главную контору" и возился целые дни со своими гроссбухами. Кстати, появление Сережи на прииске было обставлено очень печальными обстоятельствами: он проигрался в пух и прах, так что не на что было приехать на прииск.   -- Для начала недурно,-- язвил его Окоемов.   -- А я не виноват, что не хватило двадцати пяти рублей,-- оправдывался Сережа совершенно серьезно.-- Если бы были эти несчастныя деньги, я не только отыгрался бы, но и всех других обыграл... Один адвокат меня подвел.   -- Очень жаль, что он этого не сделал раньше... Сережа, когда же мы наконец исправимся? Кстати, как у тебя дела с княжной?   Последний вопрос каждый раз приводил Сережу в смущение, и он делал малодушный вид, что ничего не слышит. Вообще же он скромно прятался от княжны или отсиживался у себя в Красном-Кусту. Кроме княжны, в Челкане Сережу возмущал сам г. поп, как он называл о. Аркадия. Одним словом, неприятностей было достаточно, и Сережа предпочитал отсиживаться со своими гроссбухами. Теперь он свел знакомство с Потемкиным, и вдвоем они просиживали целые вечера у себя в конторе или где-нибудь у огонька на берегу Кулижки. Изобретатель всецело был поглощен новым открытием, которое должно было перевернуть в основе все понятия о ценности.   -- Вы только представьте себе, Сергей Ипполитыч,-- говорил Потемкин, делая неуклюжий жест: -- вы представьте себе, что золото вздор, а с ним вместе и наши общепринятыя понятия о богатстве... Да. И это заблуждение прошло через тысячелетия... Одни алхимики чего стоили, отыскивая секрет приготовления золота искусственным путем. Впрочем, они с своей точки зрения были правы, и новейшая наука неудержимо идет к их мировоззрению... Ведь все силы уже сведены к одному движению, и только вопрос времени, когда так называемыя в химии простыя тела тоже сведутся к одному общему знаменателю. С некоторой гадательностью и сейчас можно представить себе это "прототело", т.-е. его химические признаки, физическия свойства и общую формулу. Я давно думал об этом и пришел к заключению, что искусственное приготовление золота вполне достижимо, но едва ли когда-нибудь будет выгодным. Да... Такое искусственное золото будет дороже добытаго обыкновенным способом в готовом виде из земных недр. А вот другое дело, если мы добьемся до того, когда будем добывать золото не из розсыпей и жил, а прямо из первоисточника, т.-е. из первозданных пород, как граниты, и, главным образом, из воды.   -- Из воды?-- удивлялся Сережа, делая большие глаза.-- Чорт возьми, это интересно... Ну-с, продолжайте.   -- В природе мы встречаем золото в двух видах, именно: в форме коренных месторождений, когда оно залегает в кварцевых пропластках -- это жилы, или во вторичной форме, происшедшей благодаря разрушению первой -- это золотоносныя розсыпи, как продукт разрушения кварцевых жил. В том и другом случае, как теперь уже доказано, главным деятелем является вода, которая выносит из земных недр тончайшие растворы золота и осаждает их в форме жильнаго золота, и эта же вода потом разрушает такия жилы в песок. Весь вопрос в том, что мы принимаем этот процесс образования жил и розсыпей как завершившийся факт, а между тем это грубая ошибка -- и сейчас вода производит ту же работу, как и тысячу лет тому назад. Мы имеем дело с омертвевшими формами, а нужно обратиться прямо в лабораторию, где происходят эти образования. Ведь вся видимая природа -- это одна грандиозная лаборатория, которою только нужно уметь воспользоваться. До сих пор, например, мы сумели отчасти только воспользоваться работой теплоты, а скоро будем пользоваться работой холода. Конечно, холод -- понятие расхожее, а в существе дела есть только одна теплота, и в ея минимальных дозах мы еще не умеем ею пользоваться. Все это связано с неистощимой работой воды при разных температурах, под разными давлениями и при разных химических комбинациях.   -- По вашему мнению, значить, запасы золота в природе неистощимы?   -- Да... Настолько неистощимы, что, если мне удастся осуществить свои опыты, золото упадет в цене процентов на восемьдесят... Я уже подсчитал возможныя комбинации. И вы представьте себе положение торговли, промышленности и всего нашего экономическаго уклада, когда золото будет обезценено и станет на ряду с другими металлами. Трудно даже приблизительно подсчитать все, что может произойти... Я иногда просыпаюсь даже по ночам и все думаю.   Эти сны наяву не нравились только Окоемову, потому что Потемкин не воспользовался своим пребыванием в Екатеринбурге и очень мало сделал для своих насосов. Пока он оставлял его в покое, выжидая, когда бред пройдет сам собой. Жаль было, конечно, напрасно потеряннаго времени, но Потемкин успел занять совершенно особенное место и жил на своем особом основании "придворным изобретателем", как окрестил его Сережа   -- Ну что, как наши насосы?-- спрашивал иногда Окоемов.   -- Ничего, все будет готово, Василий Тимофеич,-- невозмутимо отвечал Потемкин: -- вот только немножко проверить одну камеру, где должно образоваться безвоздушное пространство.   -- Да, да, пожалуйста, не очень увлекайтесь своим золотом...   Работа на прииске кипела по всем пунктам. Приисковыя постройки росли по дням, и Окоемов часто любовался дружной работой двух вятских артелей. Хорошо работали, хоть американцам впору, да еще с песнями, как уж нигде в свете не работают. По вечерам прииск представлял самую оживленную картину, точно громадный цыганский табор. Весело горели огни, слышался говор, песни, пиликанье гармоники. Недавно пустынное место сделалось неузнаваемым. Первой строилась приисковая контора и склады для провианта и разной приисковой снасти. Вчерне эти здания должны были быть готовы уже в июле. Разведка на прииске приходила тоже к концу. Вся площадь была разбита на несколько участков, которые по приблизительной смете могли выработаться лет в десять. Быстрой выработки всей розсыпи Окоемов не домогался, в чем серьезно расходился с Утлых.   -- Вот тоже ошибка, Василий Тимофеич, что вы такия здания строите,-- говорил сибиряк; -- не век вековать на Кулижке...   -- Ничего, и здания пригодятся, Илья Ѳедорыч.   Окоемов сам разработал подробный план выработки розсыпи, разсмотрев который, Утлых только качал головой. Получалось совсем не то, что он привык видеть на уральских промыслах.   -- Видите ли, дело в чем,-- обяснял Окоемов: -- нельзя изрыть землю да так ее и бросить... А мы сделаем вот что: из турфов устроим громадную плотину, а когда розсыпь выработается -- на ея месте будет прекрасный пруд. Здесь вообще воды недостает.   -- Для чего же нам пруд, Василий Тимофеич?   -- А мельницу поставим... Если сами не воспользуемся, то краснокустские мужики скажут нам спасибо.   Окоемов не договаривал главнаго, именно, что выработанный прииск обратит в опытную сельскохозяйственную станцию, причем землю будет арендовать у башкир. Странно, что эти планы каким-то чутьем понимал один фельдшер Потапов. Он теперь был поглощен пчеловодством и собрал целую коллекцию медоносных степных растений.   -- Будет пчелка вестись, Василий Тимофеич,-- убежденно говорил фельдшер.-- И какой мед будем собирать, не чета нашему липовому расейскому. Степной цветочный мед, душистый... Сказывали мне, что в горах у башкир еще лучше -- там с горных трав еще приятнее мед. Дельце не маленькое, ежели его обмозговать...   Женщины оставались пока в Челкане и помаленьку приспособлялись к новым условиям. Хохлушка Анна Ѳедоровна училась у попадьи разной сибирской стряпне и приходила в восторг от деревенскаго пшеничнаго хлеба, который выпекался из свеже-смолотой на простой раструсочной мельнице пшеницы. Это было что-то необыкновенное. Хлеб получался пышный, душистый, хотя и не имел белизны настоящей крупчатки. Вообще, хозяйки-сибирячки хорошо умели готовить всевозможное "сибирское тесто". Потом хохлушка занялась пробной варкой варенья из поспевшей степной клубники и земляники. Ягод было много до безсовестности. На башкирских пустовавших землях можно было собирать их действительно прямо возами.   -- Да тут можно открыть целую фабрику варенья!-- ахала хохлушка, когда осматривала степные ягодники.-- И пастилы, и сухсе киевское варенье, и консервы всякие... Нет, это что-то невероятное, и все это пропадает зря.   Калерия Михайловна занялась огородом и скотным двором. Она любила только свое домашнее хозяйство, как настоящая великорусская женщина. Каких телят можно было здесь выращивать, сколько домашней птицы развести, и все это под рукой, дешево и удобно. Сено, например, стоило баснословно дешево, а также и всякий другой корм. Да, тут уже начиналось настоящее сибирское приволье, которому недоставало только рук. В урожайные года сено продавалось иногда по 80 копеек воз, а овес по 20 копеек пуд. Калерия Михайловна видала хозяйство в помещичьих именьях средней России и могла оценить но достоинству новую обстановку.   -- Там вы воза соломы у мужика не купите ни за какую цену,-- разсказывала она о. Аркадию,-- потому что соломой, главным образом, кормят скот... Мужики покупают сами эту солому у помещиков и богатых арендаторов. Скотина пасется по межам... Сено является какой-то драгоценностью. Ах, как можно здесь жить, о. Аркадий... Одно молочное хозяйство чего стоит.   Вообще в Калерии Михайловне проснулась домовитая русская хозяйка, которая почувствовала под ногами твердую почву. Она теперь бодро смотрела на своо будущее и знала отлично, что заработает свои хлеб. Сколько будет на прииске одних служащих, а ведь их надо прокормить. Затем, можно устроить дешевую столовую для рабочих, иметь запасы, даже устраивать заготовки для вольной продажи. В хозяйстве ничего не пропадает и каждое лыко идет в строку. А главное, такой хороший, здоровый труд, который вполне обезпечивает и отгоняет прочь щемящую мысль о куске хлеба: будет день -- будет хлеб.   -- У вас здесь совсем неизвестно огородное хозяйство,-- разсказывала она попадье с увлечением.-- Ведь одного картофеля до четырехсот сортов, а капуста, огурцы -- да мало ли что найдется. Главное, чтобы все было свое, не покупное... Иногда оно бывает даже дороже купленнаго и все-таки выгоднее, потому что затраты делаются постепенно и незаметно. Наконец здесь совсем не умеют делать сыра домашним способом, коптить рыбу, делать колбасы, свиное сало.   Одним словом, все быстро входили в курс дела, осваиваясь с новой обстановкой, и приготовлялись к будущей деятельности. Каждый начинал чувствовать себя дома -- 

это великое чувство, которое дает смысл жизни. Исключение представляла только одна княжна, которая не умела приспособляться ни к чему: хозяйства она не любила, домашней работы не понимала, а главное -- совсем не интересовалась будничным вопросом ежедневнаго обихода. Не все ли равно, что есть или как одеться? Ея единственный интерес всегда составляли люди с их горем, заботой и нуждой, а в деревне она решительно терялась, как и куда пристроить свой капитал. Здесь все жили слишком по-своему, и эта жизнь меньше всего напоминала столичную или, вообще, городскую жизнь. Мужиков и баб в первое время она просто боялась, как боялась лошадей, коров, свиней, пауков и мышей. Если что ее интересовало, так Настасья Яковлевна, которая с таким вниманием присматривалась к новым для нея людям. Да, это был совершенно неизвестный мир и такой далекий от той обстановки, среди которой она выросла. Просыпаясь утром, она каждый раз протирала глаза и с удивлением осматривалась кругом, точно больной, очнувшийся от какого-то тяжелаго забытья. Княжне нравился больше всего сдержанный и ровный характер этой милой раскольницы. Все у нея выходило как-то с весом и по-своему.   -- Вам скучно здесь?-- спрашивала княжна.   -- Как это скучно? Я не умею скучать...   Княжна следила за отношением к ней Окоемова и ничего не могла заметить. Он часто приезжал в Челкан и держал себя с Настасьей Яковлевной, как и со всеми другими. Между ними установились какия-то товарищеския отношения.   "Нет, он ее не любит,-- решала княжна про себя.-- И она тоже... А в сущности, я уже ничего не понимаю. Если мужчина полюбит, он уже потеряет голову"...   Княжну искренно огорчало то, что исчезла всякая романическая обстановка в отношениях Окоемова к Настасье Яковлевне. А какая же любовь может быть без этого? Нужны ожидания, страх, слезы, страдания, препятствия и так далее, как это происходит, например, в операх или в настоящих хороших романах. Одним словом, никакой обещающей обстановки. Раз княжна не вытерпела и в упор спросила девушку:   -- Скажите откровенно, Настасья Яковлевна, вам нравится Окоемов?   Девушка сначала не поняла вопроса: как нравится? Что он сделал, чтобы не нравиться? А потом ответила совершенно спокойно:   -- Да...   Княжна теперь знала, что раскольница не любит,-- любящия девушки так спокойно не отвечают.