Без обезьяны

Мальчик опоздал в школу — и получил замечание. Опять-таки совсем как у нас. Но дальше... Учитель обнаружил у мальчика ошибку в домашнем сочинении. Двойка? Нет. Учитель просто побил ученика. Потом беднягу поколотил ещё специальный надсмотрщик, следивший за поведением детей, поколотил даже дважды: в первый раз за то, что парнишка был невнимателен на уроке, во второй — за то, что у него одежда была в беспорядке.

А в четвёртый раз в этот день мальчика побил учитель за плохой почерк. И, сами понимаете, от папы дома ему тоже досталось.

Словом, по части похвал мало что изменилось за сорок веков, а вот с наказаниями явно стало полегче. Но такое пристрастие к телесным наказаниям детей родилось на свет только вместе с древними цивилизациями, то есть в далёком, но не самом далёком прошлом. В первобытном обществе, где не было эксплуататоров или они ещё только появлялись, дети почти всюду пользовались удивительно широкой свободой. У некоторых индейцев Южной Америки по капризу четырёхлетнего ребёнка целая семья беспрекословно переезжала на новое место. Ребёнку эскимоса разрешается буквально всё. Даже ругать мальчика или девочку у многих племён мира считалось явно нехорошим поступком. А уж побить... у ирокезов в Северной Америке самое тяжёлое наказание ребёнка — брызнуть ему из плошки в лицо водой. Но и это рискованное дело... для родителей. Потому что если маленький упрямец считает, что родители неправы, то выговор или плескание водой оскорбляет его до крайности. И маленькие мальчики, а то и девочки в ответ иногда кончали жизнь самоубийством.

И ещё, пожалуй, удивительнее, что дети здесь почти но дерутся.

Но тогда, наверное, они вырастают неженками, боящимися боли, не умеющими переносить трудности?

Да ничего подобного!

Те самые дети, которых родители боятся обидеть выговором, время от времени соревнуются: кто дольше продержит на ладони горящий уголь?

И вырастают эти дети в тех самых индейских воинов, беззаветное мужество которых воспели Фенимор Купер и Майн Рид. Мало того. Вы, наверное, помните «столбы пыток», описанные теми же Купером и Майн Ридом.

Страшным мучениям подвергали когда-то индейские племена пленников. Поэтому писал Карл Линней, великий шведский учёный, о «кровожадности» индейцев, и за ним повторяли то же слово десятки учёных и путешественников.

Но тут дело обстоит гораздо сложнее. Во-первых, весьма значительная часть пленников не подвергается пыткам, а просто включается — с помощью обряда усыновления — в состав племени победителей. Во-вторых, цель пыток — не наслаждение муками несчастного, а унижение в его лице всего племени врагов. Если человек запросит пощады — цель будет достигнута. Враг покажет, что он не настоящий мужчина. Не надо забывать, что вряд ли намного меньшие муки каждый индейский воин успел претерпеть в собственном племени. Когда после «безболезненного» детства подходит у будущего мужчины пора зрелости, ему приходится пройти через подлинно инквизиционные пытки.

В одном племени человек намеренно подвергает себя укусам ядовитых насекомых (просто пчёл, например). У другого племени подростка подвешивают в гамаке над костром так, чтобы дым его душил, а языки пламени доставали тело. (При этом все расстояния выверяют так, чтобы смерть и даже серьёзное уродство бедняге не угрожали.)

У третьего племени отроку рассекают в нескольких местах кожу спины и засыпают в раны жгучий перец... Изобретательность поистине неистощимая! Самое странное, что почти в любой момент можно отказаться сдавать этот экзамен: убежать от пчёл, вылезти из гамака над Костром, закричать: «Хватит, хватит!», когда тебе сыплют перец в рану. И в ту же минуту тебя оставят в покое. Но только очень немногие индейцы шли на такой отказ. Потому что «пересдача экзаменов» разрешается очень редко, а «засыпавшихся» никто и никогда уже не будет считать равноправными членами племени. Им часто нельзя даже ходить в мужской одежде, у них нет права голоса на собрании племени, никто не разрешит «трусу» завести семью. Вот и выдерживают экзамены с честью почти все, кто им подвергается, — те самые люди, которых совсем недавно никто пальцем не смел тронуть, которым разрешалось как будто делать всё, что хочется.