Без очереди в рай

Чертовски интересненько! Вот и говорите после этого, что в действительности всё не так, как на самом деле… Теперь понятно, почему они вдвоем здесь на ура солируют. Непонятно только, с чего бы это вдруг бородатый Михаил Дайнека на меня так посмотрел – конкретно посмотрел, коротко и цепко: оценил, упаковал и ярлычком украсил. Н-да, реакция-то у мужика, как у каратиста, а вот взгляд, как у поклонника совсем другого спорта – «вольная борьба под одеялом» такая дисциплина называется. Самец, однако. Жены бы постеснялся…

Нахал. Но обаятельный. Но всё-таки – нахал.

Должно быть, от такого беспардонного напора я смутилась и даже покраснела. Во всяком случае, Светлана спохватилась и решила наконец-то меня отрекомендовать:

– Ребята, это Яна, она на «неотложке» у Рудаса работает. У нее машина поломалась, теперь она попутный транспорт ждет, – объявила Света.

– Ясно, в ожидании попутной лошади скучает, – весело прокомментировала Вежина. – Погоди, у Рудаса? – прищурилась она. – Получается, вы в Купчине катаетесь? Так это не у вас там, случаем, маньяк образовался?

– Какой маньяк? – обалдела я.

– А завелся, говорят, какой-то извращенец, что занятно – типа как бы врач. Будто бы сей деятель в лекарском халате к одиноким бабушкам в квартиры проникает, в доверие втирается и от жизни лечит. Радикально лечит, вроде как он умерщвляющим укольчиком доверчивых болящих пользует. Без претензий дядечка: чпок – и до свидания, а сам со старушечьими ценностями благополучно валит. Аки тать в нощи – ищи его свищи… за поэзию пардон, на языке вертелось. Так что в результате, уверяют, все бабушки в округе без очереди в рай стаями мигрируют. Впрочем, если верить слухам, большинству этих пациентов ангелы на небесах давно прогулы ставили…

– Уже сюжет, – бормотнул писатель.

Кто о чем, а литератору лишь бы слово вставить.

– Про сюжет не знаю, – отмахнулась Вежина, – но ментовка в Купчине уже который день на говно исходит. Хотя, если разобраться, на кого еще им исходить прикажете?

– Так вот почему нас утром тормознули и допрос с пристрастием устроили! – сообразила я. – Но с чего милиция решила, будто это врач? – удивилась я, автоматически добавив про себя: «Быть того не может!»

Разумеется, не может того быть… раз быть того не может.

– А черт их разберет, – усмехнулась Вежина. – Касательно врача – сомнительно, конечно, вероятнее всего кто-нибудь прикинулся. Но ментам врачи-убийцы в голову втемяшились, а коль уж им втемяшилось… Кто ж ментовскую-то логику поймет – за неимением оной, – язвительно заметила она. – Да чего там далеко ходить – вчера из-за этого маньяка в вашем Купчине нашего коллегу за жабры прихватили. То бишь ладно бы за жабры прихватили, бог ты с ним, но его ж за паспортные данные зацапали! Кроме шуток, он ведь Родион Романович у нас, имя-отчество у доктора такое. Родион Романович вчерась импортную рожу на заднице, рожистое воспаление на ягодице у иностранца то есть, в Институт скорой помощи отвозить изволили. А на обратном пути, стало быть, Родион Романыча не только прихватили, но еще и в отделении на пару с водителем два часа мурыжили. Я серьезно, не за что и не про что, а единственно за то, что действительно он Родион Романович… хотя, если разобраться, этот Родион Романович даже не Раскольников у нас, а просто – Киракозов!

Я против воли прыснула.

– Вот что значит Президентом питерца избрать! Культура, понимаешь! Теперича у нас даже, миль пардон, милиция образованность свою показать желает и повзводно вместо стрельб классиков штудирует, – незамедлительно ввернул реплику писатель.

Я не удержалась:

– Простите, но о классиках – вы это о себе или всё-таки о Достоевском? – со всей возможной невинностью осведомилась я.

– Достоевский? А кто такой этот Достоевский? – не оплошал обаятельный нахал Михаил Дайнека.

– А это который на досуге детективчики кропал, на манер Акунина, только поскучнее, – ехидно подсказала выразительная Вежина.

– Послушайте, коллеги, но как же этот якобы маньяк…

Дослушать мне не удалось. За приоткрытым окном послышался шум подъехавшей машины, а следом донесся до оскомины знакомый занудный говорок древнего еврея Лившица. За мной приехали; как водится, на самом интересном месте мое время истекло. Оставалось утешаться тем, что за мной всё-таки приехали – страдая старческим эклером (в скобочках: склерозом) пуще той невероятной бабушки с бомжами, доктор Лившиц о подобном пустяке мог с легкостью забыть. Или, в лучшем случае, адрес перепутать. Без преувеличений, сей достопечальный эскулап, обремененный к тому же ярко выраженным недержанием речи, у нас еще и не такие корки запросто отмачивал. Все больные по-своему одинаковы…

Приехал так приехал, стало быть – поехали.