Без очереди в рай

– А я тебе ответил… Кстати, всё это хорошо, но кому-то, между прочим, нужно ваши бебехи по местам распихивать. Ну, страшилки всякие, которыми вы пациентов морите: дефибриллятор, капельницы, пневмокомп – всё, короче, что до ремонта сняли. Опять возюка…

– На тебя не угодишь! – рассмеялась Яна. – Кончай капризничать, пошли. – Она в охотку встала. – Дел на две минуты!

– Я вам помогу, – вызвался Хазаров.

– Сиди, сами обойдемся.

– Всё-таки я с вами. – Эдичка настаивал. – Наш террариум единомышленников не одной тебе осточертел, – выйдя в коридор, пояснил он Яне.

Возразить на это было нечего.

– Слушайте, раз так – может быть, вы вдвоем управитесь? – притормозил Калугин. – Я же вам, в общем-то, не нужен – прибамбасы ваши, медицинские, я в них ни бум-бум. В самом деле, братцы, давайте без меня, а я пока бы покемарил, покуда нас опять не запрягли. Весь день башка трещит – честно говоря, я с расстройства давеча того, перебрал немного… Ладушки?.. Янка, вот ключи.

Возражений она снова не придумала.

Не сказать, что Яну этот поворот обрадовал, однако и теперь повода отказываться не было. Причины, впрочем, тоже, просто лишнего общения с Эдичкой наедине ей как-то не хотелось. Общества бывшего любовника она не то чтобы чуралась, нет, отношения между ними сохранились дружеские. Но дружба дружбе рознь, и Яна отлично понимала, что именно такую дружбу, то есть дружбу, скажем так, пост фактум, приватными беседами лучше не испытывать. Прошлое – дело деликатное.

Эдичка, напротив, определенно целил пообщаться, благо монтаж реанимационной аппаратуры оказался действительно процессом совсем необременительным и разговору нисколько не мешал.

– Ты отлично выглядишь, – начал было он, но и сам, видимо, почувствовал, что прозвучало это неоригинально, а следовательно – пошло. – В самом деле, ты сегодня в платье, я тебя в нем никогда не видел, – несколько смутился Эдичка. – Странно, я вообще не припоминаю, чтоб ты их носила, всё джинса с кроссовками… Ты знаешь, в платье лучше, честно, хоть и под халатом, а всё равно – так тебе к лицу, – заключил он скомканно и даже неуклюже.

– Спасибо, Эдичка. – Обижать его Яна не хотела. – Спасибо, не шучу, ты меня утешил: отныне буду знать, что недаром я с самого утра на этих проклятущих шпильках мучаюсь… Не знаю как искусство, но красота точно требует не жертв, а самопожертвования, – иронично добавила она.

– Зато спасает мир, – как-то странно отозвался Эдичка.

– Что-то это мне напоминает, – в деланой задумчивости проговорила Яна, – ага, вот, – щелкнув пальцами, припомнила она:

Посмотри, встает цунамиНад скорлупками квартир:Так, разделываясь с нами,Красота спасает мир! —

с выражением продекламировала она и на всякий случай пояснила: – Не обижайся, Эдичка, я как бы не всерьез, оно само на языке вертелось, не знаю даже, кто это сочинил…[3]

Извини, сразу признаюсь, я сегодня язва – туфли очень жмут, – вроде бы не собиралась, но всё-таки пожаловалась Яна.

– Ну и память у тебя на чепуховину, – кисловато улыбнулся Эдичка. – А ты помнишь, как мы познакомились?.. – и не дожидаясь ответа на вопрос, на который, впрочем, Яна всё равно бы не стала отвечать, Хазаров без паузы продолжил: – Кстати, а почему ты сегодня при параде? Повод есть? – почти рассеянно, но в тоже время с каким-то напряжением, будто в ожидании чего-то поинтересовался Эдичка.

– Вроде нет, с утра как будто не было. А совсем без повода нельзя? – Между прочим, Яна и себе бы не сумела объяснить, по какому такому исключительному случаю на дежурство она надела изящное обтягивающее платье до середины бедер, более уместное на какой-нибудь светской вечеринке, и туфли на высоком каблуке, требующие изрядного навыка ношения и никак не подходящие для суточной работы. – Сама не знаю, блажь, поди, нашла, фанаберия спросонья накатила, – беззаботно сообщила Яна. – Не напрягайся, Эдичка; разве кто-нибудь нас, женщин, разберет, если мы самих себя не понимаем? – не без толики кокетства заметила она.

– Да, забавно… – Казалось, Эдичка опять пребывал в некоем своем, особом измерении. – А у меня вот есть – я говорю о поводе. – Он опять помедлил и к чему-то словно бы прислушался. – Знаешь, Яна, я непременно должен… то есть нет, не должен… то есть я просто хочу тебе сказать – я опять влюбился!

– С чем вас и поздравляю! Позволь узнать – в кого? – не сдержала, в общем-то, естественного любопытства Яна, с веселой откровенностью добавив про себя: «Интересно, и кто ж эта несчастная?»

– Э-э… в тебя.

– Как, опять?! Спасибо, дорогой, только этого мне недоставало! – Янина непосредственность стоила ее неделикатности. – Стоп, Эдичка, проехали, билет в один конец, здесь одностороннее движение, – решительно начала она, но Хазаров проявил настойчивость: