Без опыта замужества

– …А однажды мы пошли с мамой в магазин – сережки мне покупать на пятнадцатилетие. Стоим у прилавка, продавщица нам товар показывает, мама берет разные серьги, к моим ушам прикладывает. Выбирает, прикидывает, сосредоточилась вся. Потом как-то отвлеклась на разговор с продавщицей, и вдруг я слышу над ухом – девочка, очнись, ты что делаешь? Я поворачиваю голову – мужик стоит. С виду простенький, обыкновенный, но глаза умные. Долго он на меня смотрел, будто гипнотизировал. Потом опять говорит – очнись! Попробуй сейчас в зеркало смотреть, а не на маму! Жизнь – твоя, сережки носить – тебе. Если сейчас первый шаг не сделаешь, потом поздно будет. Меня тогда будто перевернуло всю! Взяла я первые попавшиеся сережки и к зеркалу подошла. Сама. Мама что-то говорит за моей спиной, а я уже будто не слышу. Интересно, что это за мужик такой был? Увидела бы сейчас – в ножки бы поклонилась…

– …Она просто ужасно, ужасно себя повела! Хамить начала, своевольничать, все делала наперекор мне! И на Николеньку тоже нехорошо повлияла. Когда женился, даже мне не сказал… – продолжала меж тем свой грустный монолог Станислава Васильевна. – Представляете, я даже детей Николеньки, своих внуков, никогда не видела! Они в Бостоне живут, ни разу меня к себе в гости не позвали! И Дина тоже к себе в дом не пускает. У меня зять, между прочим, богатый человек, у него дом огромный. Что, мне бы там не нашлось места? Рядом с собственной дочерью? Нет, не нужна мать стала. Никому не нужна! Всю себя отдала, а теперь – не нужна! Пусть подыхает с голоду!

– Ну зря вы так, Станислава Васильевна… Какой голод? У вас же все абсолютно есть, и квартира такая хорошая…

Черт, черт дернул за язык, зачем выскочила со своим комментарием? Зачем против правил пошла – не высовываться? Сидела же тихо, рожицы внимательные и сочувственные строила, работу свою исполняла. И вдруг – такой прокол. Устала, наверное. Да и голод – не тетка. Надо бы как-то сегодня пораньше закруглиться, взять инициативу в свои руки. Может, в бедную завистливую овечку поиграть, потешить старушку благоговением? Иногда это хорошо срабатывает.

– Нет, и впрямь, такая уж замечательная у вас квартира, Станислава Васильевна… – опередив дальнейший старухин монолог, быстро проговорила Лина. – Мечта, а не квартира! Мне такая и во сне не снилась, и мечтать не смею… Если б не вы, я бы даже и не знала, как люди по-настоящему живут!

Старуха, остановившись на гневливом полувдохе, свела к переносью тонкие бровки, глянула озадаченно, будто пробуя на вкус предложенное благоговение. И вдруг улыбнулась и сразу обмякла вся, плеснула из глаз сытым самодовольством.

– Да что вы говорите, Линочка? В самом деле? – расслабленно откинулась она на спинку стула. – А я вот даже и не замечаю, привыкла уже к комфорту… А вообще – да, вы правы. Живешь вот так и не знаешь, что твоя жизнь является для кого-то недосягаемой мечтой… А может, чаю попьем, Линочка?

– Да нет, спасибо, – кротко проворковала Лина, – поздно уже. Я пойду, наверное.

– Постойте… А как же котлетки? Мы же хотели сегодня котлетки сделать!

– А давайте завтра! И чай, и котлетки – завтра. Что-то на меня усталость такая сегодня навалилась, просто сил нет.

– Ну хорошо… – согласилась утомленная старушка. – Идите, что ж. Я тоже немного устала. Пойду прилягу, пожалуй. Провожать не буду, дверь сами закроете.

Ура, свобода! Скорее, скорее на воздух, на улицу! Даже и лифта можно не ждать. Уфф…

Выйдя из подъезда, Лина остановилась, вдыхая аромат июньского вечера. Голова кружилась, слегка подташнивало. Старухин негатив, которого Лина вдоволь нахлебалась, откровенно просился наружу, и пришлось произвести отчаянное судорожно глотательное движение, вдохнуть новую порцию свежего воздуха. Ничего, через пять минут пройдет. Сейчас надо сесть в маршрутку, проехать сорок минут до дома и – скорее спать. Трудный, трудный денек выдался. Особенно Станиславу сегодня несло, так и брызгала кипящим оловом раздражения. Зато порядочную порцию из себя выбросила, стало быть, завтра уже спокойнее дело пойдет. Завтра и чаю попьют, и котлеток нажарят. Завтра бабка о болезненном, о материнском уже точно не вспомнит. Перегорела.

Вот и маршрутка быстро подрулила, приглашающе распахнула автоматическую дверь. И местечко свободное выискалось, аккурат у окна. Можно на целых сорок минут расслабиться, бездумно в окно посмотреть. Можно и книжку почитать, конечно, лежит где-то в сумочке легкий дамский романчик, да только голодный желудок наверняка этого удовольствия не позволит. Не лезет в голову беззаботная беллетристика, не усваивается, когда в животе урчит.

Вечерний город плыл за окном летучей картинкой, перемежаясь редкими остановками. Водитель попался довольно лихой, ловко вплывал в зеленую светофорную полосу, благо пробки к позднему вечернему часу уже рассосались. Если б не голодный желудок, даже и удовольствие можно получить от такой езды. Эх, птица-тройка, черт возьми, как же есть хочется! Где-то в сумке шоколадка завалялась, погрызть, что ли?