Без пощады

Легко касаясь ладонью ее тяжелых волос, проникая в нее насколько можно деликатно, я думал о взаимопонимании, которого у нас с Иссой раньше никогда не было. Что ни разговор — то разногласие, что ни мнение — то ошибочное. Мы цеплялись к словам, обижали друг друга и глухо умолкали, до крови оцарапанные взаимным непониманием. Теперь же за нас говорили наши тела. Все верно, между прочим, говорили. Тела никогда не ошибаются, не врут, не скрытничают… Исса, я не был до конца откровенен с тобой тогда, на «Яузе». И ты со мной — тоже. Если бы мы были откровенны, мы обняли бы друг друга так, как сейчас, вместо того чтобы устраивать перебранки с Риши… По крайней мере мы умерли бы одновременно. Испарились бы, как сок священных растений, что вылит в пламя огня Атур-Гушнасп в качестве жертвы или как там учил Заратустра…

Радужный пузырь наслаждения прорвался где-то в океанских глубинах моей души. Исса — я, к стыду своему, так и не понял, насколько сильно она чувствует и правильно ли я встретил ее теплую судорогу, — обвила мою шею и легонько впилась зубами в мою скулу. Движение угасло.

Мир свернулся.

Абсолютное счастье.

Спустя несколько минут, что мы провели, тесно друг к дружке прижавшись, она отстранилась, потом снова привлекла меня к себе и поцеловала. Спрыгнула с кровати, жестом удержав меня от того, чтобы последовать за ней. Просипел зиппер — она натянула комбинезон, теперь, наверное, охорашивается. Я снова предпринял попытку встать — заметьте, глаза мои все еще были закрыты. Но Исса положила свою руку на мою и отрицательно повела головой.

Я хотел закричать «я все еще помню тебя», «люблю» или хотя бы «прости». Но слова колючей кашей заполнили мой рот. Не прожуешь, не прокашляешься…

Закрылась дверь. Омертвела и затихла комната. А мое сердце сжалось от невысказуемой тоски. По сравнению с которой мои сухие слезы после взрыва «Яузы», распылившего Иссу на биллионы праздношатающихся молекул, выглядели просто дежурным слезоточивым номером из репертуара брачного афериста.

Я закрыл мокрое лицо руками.

«Исса больше не вернется», — бегущей строкой неслось перед глазами. Смотреть на мерцающую змейку этих букв было физически больно.

Но прошел час, за ним прополз еще один. И я понял: она правильно удержала меня, вовремя остановила.

Мне нельзя преследовать Иссу на жемчужных дорогах безумия.

Потому что я все еще нужен здесь.

Кажется, это было первое марта. Но, возможно, второе. Или третье.

У моей госпитальной койки сидела шикарная женщина с пехлеванским тесаком на боку. Ее глаза были печальны, но голос тверд. Вопросы она формулировала быстро, точно, ни разу не сверившись с материалами предыдущего допроса. Планшет она держала включенным — но только ради того, чтобы тот протоколировал мои ответы в автоматическом режиме.

— Итак, вы настаиваете на том, что вертолет, пилотируемый капитаном Мадараспом, совершил внезапный взлет, когда вы отлучились по нужде?

— Именно так.

— Как вы объясните поведение капитана Мадараспа?

— Никак. Напомню вам, что я простой пилот флуггера. В Академии нас не знакомили с особенностями психологии егерских капитанов Великой Конкордии.

— Также вы заявляете, что самостоятельно преодолели расстояние, отделяющее Котел от Малой Излучины реки Стикс-Косинус?

— Если то место, где ваши вертолеты были прижаты к земле бурей, называется Малой Излучиной, — да.

— Это почти невероятно.

— Хотите верьте, хотите нет. Материальных доказательств этому я не имею. Но я могу набросать кроки местности, через которую пролегал мой маршрут. Могу также дать словесное описание наиболее приметных деталей ландшафта.

— Вы очень любезны, но, к сожалению, у нас с вами мало времени… Сейчас я хотела бы обратиться к вашему описанию боя с манихеями. Во время прошлой беседы вы сказали, что испугались вертолетов моего эскадрона и поэтому решили спрятаться. Верно?

— Да, испугался. Напоминаю, что это вы дважды обстреляли меня, а не я — вас. В продолжение вашего боя с манихеями я был безоружен и выступал в роли пассивного наблюдателя. Также я не располагал и не мог располагать средствами технической разведки…

— Здесь я вам верю, ваши показания подтверждаются записями бортконтроля наших вертолетов. Меня интересует только одна неясность в вашем поведении… Почему все-таки вы не вышли к нам сразу? Проанализировав бой, мы восстановили ваше поведение посекундно. Вы имели шанс избежать многочисленных опасностей, связанных с неизбежными ошибками опознавания цели. Как только начался дождь, вы должны были появиться на дороге с поднятыми руками. Мы обязательно выслали бы за вами бронемашину и уже через минуту вы были бы в полной безопасности!

«Как же, как же! «В безопасности» — это если забыть о пробое. А так, случись все по вашим словам, госпожа ротмистр, бронемашина доставила бы меня на стоянку вертолетов. И через несколько минут мои косточки смешались бы с прахом пехлеванов, погибших во время диверсии…»

Впрочем, озвучивать эти соображения не стоило… А что стоило? Как мне отвечать на ее каверзный вопрос?