Без следа

— Это выглядит как шрам. — Его тон абсолютно не изменился, в то время как она испуганно продолжала разглядывать шрам. — Вы боитесь шрамов, док?

— Нет. — Она заставила себя отвести взгляд от шрама и посмотрела ему в лицо. Оно показалось ей таким же жестким и безразличным, как и его голос. «Это не мое дело», — напомнила себе Джиллиан. Он — человек из мира насилия, который живет по его законам. А именно это ей сейчас и необходимо. Она выбралась из постели и принялась застенчиво оправлять одежду. — Спасибо, что позволили мне здесь поспать. Мне кажется, мы могли бы попросить раскладушку.

— Мне не жаль поделиться кроватью. — Она по-прежнему была бледна, и это придавало ей вид изящной фарфоровой статуэтки. Глядя на нее, он испытывал странное волнение. — Вам лучше?

— Да. — Она провела рукой по волосам, почувствовав себя неловко. — Спасибо.

— Отлично, потому что у нас сегодня много дел. — Он отбросил простыню и заметил, что она вздрогнула. На нем были телесного цвета трусы, которые оставляли слишком мало места скромности и воображению. Вставая, нисколько не смущаясь, он улыбнулся ей ленивой и дерзкой улыбкой. Ему понравилось, что она не отвела взгляд. О чем бы она там ни думала, Джиллиан стояла не шелохнувшись и спокойно наблюдала за ним.

У нее в горле резко пересохло, но она сумела изобразить непринужденность.

— Вы можете принять душ.

— Почему бы вам не заказать пока завтрак? — Он направился в сторону ванной.

— Мистер О’Харли…

— Почему бы тебе не назвать меня просто Трейс, милая? — Он бросил на нее взгляд через плечо и снова улыбнулся. — Ведь, в конце концов, мы вместе провели ночь.

Она смогла перевести дух, лишь только когда в ванной полилась вода.

Конечно, он все это специально подстроил, решила она, присаживаясь на край кровати. Для таких мужчин типично выставлять себя напоказ. У павлина есть яркое оперение, у льва — густая грива. Мужчины всегда ходят с напыщенным видом и гордятся собой, чтобы произвести впечатление на женщину. Но кто бы мог подумать, что этот мужчина так великолепно сложен?

Покачав головой, Джиллиан сняла трубку телефона. Ей наплевать, как он сложен, пока он согласен помогать ей.

Он предпочел бы, чтобы она не выглядела столь хрупкой и уязвимой. Трейс стоял под струями ледяной воды, чтобы взбодриться. Он спал всего три часа. Но это его проблема. Намылив лицо, он принялся бриться на ощупь прямо в душе. Он никогда не мог устоять перед дамочками, попавшими в беду. По этой причине едва не погиб в Санто-Доминго. И едва не женился в Стокгольме. Теперь он и не знал, что было бы хуже.

И ситуацию нисколько не спасало, что эта женщина красавица. У красавиц всегда есть преимущество, не важно, что там говорит современная философия об интеллекте. Он всегда восхищался умом, но, назовем это слабостью, ему нравилось, когда ум сопровождался привлекательной внешностью.

К слову сказать, эта женщина была очень привлекательна, и она умудрилась втянуть его в международную заварушку, в то время как он мечтал побродить по окрестным развалинам и поплавать с маской.

«Хаммер». И почему, черт подери, это должен был оказаться именно «Хаммер»? А он думал, что покончил с этой новоиспеченной группировкой безумных мятежников. Ему понадобилось более полугода, чтобы внедриться в ряды организации. Он тщательно разрабатывал свою линию, маскируя акцент, выкрасив волосы в черный цвет и отрастив их для пущей маскировки.

В десяти милях от Каира он имел неосторожность обнаружить, что человек, с которым он проворачивал сделки по огнестрельному оружию, занимается собственными делишками на стороне. «Меня это не касалось», — с горечью думал теперь Трейс. Бог свидетель, он пытался убедить того человека, что ему наплевать на его личные авантюры. Но перепуганный делец проделал дыру в груди Трейса и оставил его умирать, предпочтя, чтобы его тайные дела не выплыли наружу.

Всем было известно, что человек, обладавший властью и деньгами в «Хаммере», не терпел частного предпринимательства.

Все оказалось зря, с отвращением подумал Трейс. Долгие месяцы работы, тщательное планирование — все пошло псу под хвост, и все из-за какого-то полубезумного египтянина, нажавшего потным пальцем на спусковой крючок.

Он оказался на краю жизни и смерти и потому так хотел хоть какое-то время пожить спокойно, наслаждаясь простыми житейскими радостями. Напиваться, обнимать страстную женщину, валяться на белом песке и смотреть в голубое небо. Он даже подумывал увидеться с семьей.

И вот теперь появилась она.

Ученые. Он потер подбородок и, обнаружив, что тот стал достаточно гладким, направил струю воды себе на голову. Ученые вечно пытались изменить заведенный порядок вещей еще со времен доктора Франкенштейна. Почему бы им не заняться изобретением лекарства от простуды и предоставить военным решать проблему уничтожения мира?