Без следа

— Посмотри, что там у нас есть в баре, шери. — Он обходил комнату, проверяя лампы, снимая картины со стен. К ней он обернулся только один раз, бросив предупреждающий взгляд. — Мне хочется выпить бокал вермута, прежде чем я смогу насладиться твоим чудесным телом. — Он снял телефонную трубку, развинтил ее, а затем, быстро осмотрев внутренности, снова собрал ее.

— Правда? — Она поняла, что Трейс останется в образе, пока не убедится, что в комнатах нет подслушивающих устройств. И хотя это было нелегко, она приняла правила игры. Ее смущало, что он выбрал для них обоих роли любовников. Но, решив, что вдвоем у них все получится, Джиллиан направилась к небольшому бару и распахнула дверцу.

— Я с удовольствием налью тебе выпить, милый. — Джиллиан заметила, что он в ответ удивленно вскинул бровь, проверяя спинку кровати и матрас. — Но что до остального, я немного устала после перелета.

— Тогда посмотрим, что можно сделать, чтобы восстановить твои силы. — Не обнаружив в первой комнате подслушивающих устройств и довольный результатом, Трейс приблизился к ней. Он некоторое время молчал, прежде чем взять бокал из ее рук. — Перейдем в другую комнату, — пробормотал он и первым направился к двери. — Возможно, ты не настолько устала, как тебе кажется.

Трейс принялся прочесывать вторую комнату, а Джиллиан расположилась на кровати.

— Это был долгий перелет.

— Тогда тебе следует отдохнуть. Позволь мне помочь тебе. — Он приподнял картину с изображением базилики Сакре-Кёр. Его длинные и уверенные пальцы придирчиво ощупывали раму. — Тебе лучше как следует отдохнуть.

Джиллиан скинула туфли, чтобы помассировать ступни.

— Похоже, у тебя только одно на уме.

— Надо быть полным дураком, чтобы иметь на уме что-то другое наедине с такой женщиной, как ты.

Джиллиан вдруг подумала, что, возможно, ей мог бы понравиться этот Андре Кабо.

— Правда? — Она взяла бокал, который он отставил в сторону, и отпила из него. — Почему?

Трейс подошел, чтобы проверить спинку кровати. Остановившись рядом, он взглянул на нее. На ее лице сияла улыбка, которая ясно говорила: «Ну, попробуй, осмелься». Но ей следовало хорошенько подумать, прежде чем это делать.

— Потому что твоя кожа подобна лепесткам белой розы, которые становятся еще теплее и нежнее, стоит мне коснуться тебя. — Его ладонь слегка коснулась ее бедра, и Джиллиан вздрогнула. Трейс продолжал осматривать матрас, но не сводил с нее пристального взгляда. — Потому что твои волосы подобны огненному шелку, и когда я целую тебя… Когда я целую тебя, all, твои губы такие же горячие и нежные.

У нее перехватило дыхание, когда он обвил ее рукой за шею. Его лицо было теперь так близко, что их дыхание смешалось.

— Потому что, касаясь тебя, я чувствую, как сильно ты меня желаешь. Потому что, когда я смотрю на тебя, я вижу, что ты боишься.

Она не могла отвести взгляд. Она не могла пошевелиться.

— Я не боюсь тебя. — Но она была зачарована. Кем бы ни был этот мужчина, он завораживал.

— Нет? А следует.

Джиллиан не заметила, что его голос изменился, снова став прежним, потому что его губы коснулись ее губ. Это был тот же жар, та же сила. Неужели она испытывала это лишь однажды, мелькнула у нее мысль, и она бессильно скользнула на кровать, растворяясь под настойчивой тяжестью его тела. Забыв о доводах разума, не думая о последствиях, она обвила его руками.

И почему это оказалось так просто? Его губы были горячи и тверды, его прикосновения лишены нежности. И все же ей с ним было невероятно легко, невероятно просто. Как с близким человеком. Его вкус был уже знаком ей, она неоднократно пробуждалась от него. Если она проведет руками по его спине, то точно знает, какие у него мускулы. Если она вдохнет воздух, и его аромат заполнит все у нее внутри, в этом не будет ничего удивительного.

Возможно, они знакомы всего несколько дней. Но было здесь что-то еще, что, как ей казалось, она знала всю свою жизнь.

Должно быть, он сходит с ума. Ему казалось, словно она всегда была рядом с ним. Всегда. Ощущение ее тела под ним не напоминало ему ничего из того, что происходило с другими женщинами. Это было ощущение единственной женщины. Каким-то образом он точно знал, как прозвучит ее восторженный вздох, точно помнил прикосновения ее рук.

Он ощутил, как ускоряется его пульс, усиливаясь в сотни раз и гулким эхом отдаваясь в каждом уголке тела. Он слышал, как, обезумев, бормочет ее имя, когда его губы отрывались от ее губ и принимались осыпать отчаянными поцелуями лицо и шею. И желание, захлестывавшее его, подобно безумному гневу, нисколько не было похоже на желание к другой женщине.

Он жаждал ее всю — ее ум, тело, душу. Он желал ее сейчас. Он желал ее на всю жизнь.

Именно эта мысль привела его в чувство. Не существовало никакого гарантированного срока у его жизни, особенно в игре, которую он для себя выбрал. Он научился жить сегодняшним днем. А будущее доступно всем желающим.

Что бы она там с ним ни делала, это необходимо прекратить, если он хочет получить свои сто тысяч.