Без ума от герцога

Сент-Мор — герцог Паркертон? В это невозможно поверить, но, с другой стороны, если он Тремонт, особого воображения не потребуется.

— Я потребую дом, который он отдал мне прошлой ночью, — бурчала себе под нос Элинор. — И опекунство над Тией! — громко добавила она.

— Если желаете, мадам, пусть будет так. — Осторожно глянув на нее, пешеход поспешил прочь.

Боже милостивый! Она такая же ненормальная, как Сент-Мор. Но он же отдал ей этот дом и вряд ли может ей теперь отказать.

Он слишком благороден, чтобы отречься от такого подарка; Элинор остановилась, вздрогнув от этой мысли.

Он слишком благороден.

Черт бы его побрал! Прохвост этакий!

На этот раз ему лучше рассыпаться в извинениях, думала она, продолжая путь и вспоминая о том, что он совершенно не раскаивался после их встречи с Эйвенбери.

Сейчас он должен умолять ее о прощении. Смиренно и робко, сознавая всю тяжесть своего обмана. Не то чтобы она хочет простить его. Этого надменного, возмутительного, лживого…

Но ее решимость увидеть его посрамленным за то, что одурачил ее, померкла, когда Элинор остановилась на углу, напротив резиденции герцога на Кавендиш-сквер.

От этого великолепного здания у нее дух захватило, как и от Колстона.

— Силы небесные! — прошептала она. — Он живет здесь?!

Закусив губы, она пыталась вспомнить, как зла на него. Как он обманул ее. Но ее ярость улетучивалась, как дымок, поднимавшийся из многочисленных труб дома, в котором — она готова была держать пари, — не дымят камины и нет сквозняков, как на Брук-стрит.

Она медленно поднялась по ступенькам крыльца и увидела, что входная дверь приоткрыта. Подойдя ближе, она услышала доносившийся изнутри голос Сент-Мора, глубокий, четкий и совершенно разумный.

Голос Паркертона, поправила она себя. Черт, когда она привыкла называть его так?

Не то чтобы ей это было нужно. Она не хотела иметь ничего общего с ним. Со всем его богатством… ее взгляд упал на мраморный пол, на лестницу, сверкавшую и роскошную, как в султанском дворце.

Потом ее вниманием завладел его голос, тон был таким властным, что она подошла ближе.

— Я крайне недоволен тем, что иначе как изменой не назовешь, — говорил он.

Проскользнув внутрь, Элинор увидела, что герцог собрал весь свой персонал. Дворецкий, камердинер, секретарь, лакеи, горничные, повариха, конюхи, экономка и даже посыльные выстроились, как полк на плацу.

Даже его родственники были здесь. Элинор заметила на лестнице лорда Джона, его жену и юную леди, скорее всего дочь Паркертона.

Гнев герцога явно никого не минует.

Их командир, их хозяин шагал перед строем, и стук его каблуков по мраморному полу отдавался, как ружейные выстрелы.

— Я возмущен. Ваше поведение по отношению к леди Стэндон непростительно.

Стоя спиной к двери, он не видел появления Элинор, хотя не одна бровь удивленно поднялась, не один любопытный взгляд устремился на нее.

Улыбнувшись всем, Элинор прижала палец к губам.

Но это не удержало крупного пожилого мужчину.

— Ваша светлость…

— Не сейчас, Кантли. Я еще не закончил. Кроме того, вашему участию во всем этом нет извинений. — Заложив руки за спину, герцог расхаживал перед строем. — Теперь я понимаю, что это была забота о моем благополучии, но, как вы видите, я вполне контролирую свой разум, как и ведение хозяйства в этом доме, и прежде всего тут следует произвести перемены.

Сила его слов пронзила Элинор, это был настоящий герцог Паркертон, властный, надменный. Даже его слуги изумились, и, пожалуй, струсили.

Паркертон снова прошелся перед слугами.

— Срезать пуговицы с моего сюртука, Ричардс? Ну-ну. Возить меня кругами, Эванс? Вы, по вашим уверениям, коренной житель Лондона, не могли найти дорогу от конюшни до парадной двери? Перехватывать мою корреспонденцию, Кантли? Это предательство! — гремел герцог.

Одна из горничных всхлипнула, все смотрели в пол.

— И все сделано с одним намерением. — Его командный тон заставил всех поднять глаза, словно слуги ожидали худшего: увольнения без рекомендаций. — Обеспечить мою безопасность. И я благодарю вас за это. Потому что если я не благодарил вас раньше, я хочу сделать это теперь. Ваша служба, всех и каждого, всегда была образцовой, и я был небрежен, не говоря вам об этом. Все вы участвовал и в этом безумном деле, потому что преданы моей семье, заботились о моем добром имени, и теперь я это вижу. Я вижу это, потому что, наконец, узнал, что значит любить и желать для другого только самого лучшего.

Не было никого, включая Элинор, кто не разинул бы рот.

Паркертон продолжал:

— Поэтому я прошу вас всех помочь мне сделать наш дом гостеприимным для моей новой герцогини. Возможно, она не захочет прийти, ведь я беззастенчиво обманул ее, и если она не простит меня, то в этом виноват только я. Единственным моим объяснением, единственным оправданием является то, что, когда я увидел ее, потерял разум. И я делал то, что должен, поскольку в сердце у меня были ее интересы. — Герцог замолчал и улыбнулся слугам. — Как вы думаете, вы сможете помочь мне обрести ее расположение? Завоевать любовь леди Стэндон?