Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

На поверхности лыжи поворачивались легче, чем в вязком сугробе. Снова погрузившись в снег, я прижал колени к груди. Под воздействием противовеса носки лыж поползли вверх, словно корабль во время качки, и я покатился вперед, миновав еще одну снежную глыбу. Я продолжал двигаться в неизменном ритме, вверх-вниз, вырываясь из толщи снега прежде, чем лыжи успевали туда погрузиться. Тут я услышал крик отца, и мгновение спустя снежная волна залепила мои очки, ослепив меня. Я успел очистить левое стеклышко – ровно настолько, чтобы увидеть, как на меня обрушивается новая волна. Я снова принялся очищать стекла и тут вспомнил, что нужно подтянуть колени. Но было поздно. Я вылетел из креплений, кувыркнулся – и приземлился на спину.

Я стряхнул снег с лица и, наконец, смог вздохнуть. Я лежал, пока не услышал крик отца. Тогда я приподнялся и сел. Мимо меня к центру желоба пронеслась еще одна белая волна – казалось, их гонит подземный великан.

На секунду на поверхности этой снежной волны показалась голова отца. Затем он остановился прямо надо мной. Усы его напоминали белые замороженные сосиски. Бежевая дубленка и черные брюки были покрыты снежными катышками. Мне был виден один его глаз – голубовато-серый под розоватым стеклом, он отливал шальным блеском, словно у дикого зверя, который только что убил и сожрал свою добычу.

– Оллестад Великолепный! – изрек отец сквозь клубы пара.

Мне хотелось прыгать от восторга, но я сдерживался – это лишь раззадорило бы его, и он потребовал бы от меня новых подвигов.

– Ну, теперь-то мы поедем домой? – спросил я.

Отец тяжело вздохнул.

– Да ты у нас просто pulver hund! – заметил он. Я знал, что в переводе с немецкого это означает «фанат целинных спусков».

– Погоди, вот доберемся до Альты, штат Юта, – сказал отец. – Рассекать там целину – все равно что парить на облаке.

На секунду я тоже замечтался о сверхскоростных спусках Альты, но тут же остановил себя и отвернулся – отец не должен был видеть, что я свечусь от радости.

Порой меня раздражала его несокрушимая харизма: он подавлял всех вокруг и всегда оказывался на коне. Но я все равно очень хотел быть похожим на него.

Путь до шоссе по глубокому снегу потребовал недюжинных усилий. Грузовик дорожной службы подкинул нас до парковки. Я видел, что отец хочет скатиться еще раз, даже предвидел его аргументы: «Такие денечки выпадают не часто, и надо брать от них все

». Мне хотелось разделить с ним удовольствие от этих золотых деньков, но все-таки больше тянуло поиграть с друзьями.

В тот день отец почему-то не стал настаивать, и полтора часа спустя мы остановились у дома Бобби. Я вбежал внутрь в полной экипировке и обнаружил, что ребята уже прикончили шоколадный торт. Я расплакался, перестал разговаривать с отцом и даже не смотрел на него. Мамы моих друзей глазели на нас – в мокрых лыжных костюмах, с грязными спутанными волосами, мы явно выглядели неуместно. К тому же от нас разило потом… Они-то недавно принимали душ и пахли сиренью, а мы только что выползли из леса. Не обращая на это внимания, отец тут же очаровал всех дам, а потом с аппетитом умял целую тарелку овощей. На фоне остальных я казался себе грязным и неотесанным и держался в сторонке, тщетно пытаясь ухватить нить беседы и присоединиться к всеобщему веселью. У меня не было ничего общего с этими ребятами. В который уже раз я пожалел, что не могу жить так же, как все мои сверстники – гонять с ними на великах после школы и играть в мяч в каком-нибудь тупичке.

* * *

– А я пропущу чьи-нибудь дни рождения? – спросил я отца, когда он протянул мне только что открытую бутылку воды. Жара в пустыне Баха начиналась с раннего утра.

– По-моему, нет.

Заметив мой сердитый взгляд, он добавил:

– Да все дни рождения одинаковы…

Я скорчил кислую мину и отвернулся. Отец похлопал меня по спине.

– Тебе еще повезло, Оллестад, – проговорил он. – А вот твоя бабушка, бывало, вытаскивала меня с бейсбольного поля прямо в разгар игры и тащила в танцевальный кружок. Ты только представь! Черт, а от тебя требуется всего лишь кататься на серфе да на лыжах. Сплошное удовольствие!

Я повернулся к нему.

– Ты занимался танцами? Это было что-то вроде степа?

– Хуже. Балет.

– Вот это да! – выдохнул я. – А зачем?

– Она мечта-ала, – проговорил отец, растягивая это слово, – чтобы я снимался в кино.

В фильме «Оптом дешевле» отец играл старшего сына, лет 12–13, и я вспомнил, что в первой же сцене на нем была бейсбольная форма.

– Это была твоя идея – что твой герой в «Оптом дешевле» будет носить бейсбольную форму? – спросил я.

Отец улыбнулся до ушей.

– Целиком и полностью.

– Пап, это очень здорово, – сказал я.

– Ну, знаешь, часами трястись в автобусе в очередную студию, а потом еще тупо ждать два или три часа – это было совсем не здорово. Я пропустил много интересного из-за этой ее мечты.