Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни

…бабушки сломалась стиральная машина. Выйдя на пенсию, дедушка и бабушка Оллестады переехали в Мексику, в Пуэрто-Вальярту. Взвинченные цены на бытовую технику в Гвадалахаре или Мехико-сити были им не по карману. Кроме того, нанять грузовик, чтобы привезти покупку, было в те времена целой проблемой. Поэтому отец решил, что сам поедет в Сиарс, купит новую стиральную машину и доставит ее в Вальярту. Он задумал одолжить у кузена Дениса черный «Форд»-пикап, пересечь границу в Сан-Диего и доехать до Ла-Паса прямиком по трассе Баха-Пенинсула. Оттуда он собирался пересечь Море Кортеса[3] на пароме и сойти на материке в Масатлане, затем направиться на юг в Вальярту через глубокие джунгли, а по пути посетить как можно больше знаменитых серферских местечек.

Узнав об этом, я жутко перепугался. Мама выложила мне эти новости, пока мы ехали домой из летней школы, где она преподавала второклашкам, а я готовился к шестому классу. Я слушал ее молча. Она и словом не обмолвилась, что мне придется поехать с ним, однако перспектива эта так и витала в воздухе – неясная и оттого еще более пугающая. Меня совсем не радовало, что в течение трех-четырех дней мы будем жариться в грузовичке-пикапе в поисках мест для серфинга, а потом (еще хуже!) найдем их, и мне предстоит в одиночку грести и барахтаться на доске по огромным волнам, пока отец носится в бескрайнем море. Он будет наслаждаться серфингом, и мне придется справляться самому. Я так и видел, как волна обрушивается на меня, швыряет из стороны в сторону, и мне приходится судорожно тянуться вверх за глотком воздуха.

Наша машина повернула на шоссе Пасифик-Кост, и шум океана начал стихать. Я пялился на свои синие кеды «Вэнс» под доносящиеся из восьмидорожечного магнитофона звуки «Битлз». Меня начало укачивать, и пришлось смотреть в окно.

Мы подъехали к своему дому в Топанга-Бич, самом южном уголке Малибу. Слепленные кое-как домишки были построены прямо на песке и кренились во все стороны, словно их истинным назначением было стоять как можно ближе к воде, а не давать кров. Раньше здесь жил и мой отец. Когда мне исполнилось три года, он переехал в маленький домик по другую сторону шоссе, у самого края каньона Топанга. К десятилетнему возрасту я по крупицам собрал достаточно информации и уже примерно представлял, почему они разошлись.

Мама жаловалась, что иногда среди ночи отцу кто-то звонил, и он уходил, не говоря ни слова, и ничего не объяснял, вернувшись. Она знала, что здесь не обходилось без дедушки Оллестада или дяди Джо, папиного сводного брата. Ему постоянно приходилось вытаскивать их из неприятностей, однако он никому не говорил об этом. Когда мама требовала, чтобы он посвятил ее в свои семейные тайны, отец просто отмахивался. А если она настаивала, уходил на море или вообще куда глаза глядят. Последней каплей стало то, что он втайне от матери одолжил дяде Джо деньги с их общего банковского счета, а потом отказался объяснить, для чего они понадобились.

Сразу после этого случая к нам наведался друг отца, француз по имени Жак. Папа только что перенес серьезную операцию на колене и передвигался с трудом. Поэтому одолжил Жаку свою доску для серфа и выкрикивал инструкции с крыльца, указывая с помощью костыля, как распознать точку отрыва. Отец был не в состоянии показать другу Малибу, поэтому мама сводила его к мысу Пойнт-Дьюм посмотреть гряду естественных прибойных пещер, затем в прибрежный ресторанчик «У Элис» и, наконец, в музей Гетти[4]

. А вскоре, после того как Жак уехал во Францию, отец перестал ночевать дома. Так продолжалось недели две. Потом он на несколько дней вернулся, но вскоре окончательно перевез свои вещи в домик на той стороне шоссе.

Мама начала встречаться с парнем по имени Ник. Тот с самого первого дня принялся активно выяснять отношения – полная противоположность моему отцу, который не любил ссориться с мамой. Они с Ником закатывали громкие скандалы при всем честном народе, прямо на пляже. В общем-то, все это было в порядке вещей: в Топанга-Бич женатые люди частенько целовались с другими, цапались с новыми дружками и подругами и резко меняли место жительства. Это не до конца объясняло причину разрыва моих родителей. Что-то между ними сломалось – вот все, что я знал, и мне пришлось это принять.

Мама поставила машину в гараж, а я сразу же увидел свою собаку Саншайн[5] – золотистого ретривера без одной лапы. Она поджидала меня на дорожке, огибавшей дом. Мы с Санни подбежали к крыльцу, перепрыгнули через ведущие к пляжу ступеньки и двинулись в сторону мыса, которым оканчивалась песчаная дуга в северной оконечности бухты.