Без Вечного Синего Неба

Я его понял… Когда-то предок Гафиза-мюалима, спасаясь от преследования, привел сюда из мусульманского (шиитского) Ирана родственников, видимо, те были христианами или монофизитами, теперь они мусульмане – сунниты. Только этим можно объяснить, что место для деревень нашлось им в предгорье. На равнине жили шииты. Для кого-то эти различия не важны, но только не для мусульман. Сначала было все хорошо, община жила своей жизнью – росли уши. А с 1938 года появились рога: чаруж, как и другие народы Азербайджана, потерял имя. Их «сделали» азербайджанцами (тюрками)!.. Лишь считанные единицы ныне помнят родной язык.

Прежде чаруж отличались от талышей и одеждой. Носили архалук, что-то типа жилетки, делали на плече «ложный» карман – нашивали треугольником лоскут ткани по традиции, зародившейся со времен Халифата. Там нашитый лоскут был обязателен для христиан, он служил им знаком отличия.

А женщины чаруж на лицо вешали «раза» – украшения из мелких монет. Несколько монеток, связанных ниткой, это уже «раза». Тетушка Гюльнара показала и украшение, которое пришивали к одежде, вроде брошки – иранская монета, но крупная. Тоже знак из далекого прошлого, рассказывающий о культуре народа. Из таких знаков, как из мозаики, складывается историческое панно. Или тайная летопись.

Идет человек, и понятно, он чаруж… Теперь этого нет. Теперь они азербайджанцы – «тюрки», чуждые тюркской культуре и не желающие знать ее. Увы, никому еще не удалось обмануть Природу, о том очень точно сказал великий поэт Востока:

Благородство и подлость, отвага и страх —Все с рожденья заложено в наших телах.Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже —Мы такие, какими нас создал Аллах.

Журнал «Вокруг света».

Ноябрь 1991 г.

Вместо послесловия

Письмо поэта

Здравствуйте, Мурад Эскендерович!

Читаю ваши книги, могу сказать, много горечи доставляют они нам, забывшим своих предков. Хочу поддержать их доброй завистью: вы озарены светом Тенгри и потому счастливы, ибо вы – избранный. Это стихотворение родилось тотчас, как начал читать «Дыхание Армагеддона».

Мифотворчеству вопреки

Мураду Аджи

«Я пишу свои книги, страдая»,Чем мне горечь души утолить,Если правда – давно не святая,И во лжи всем приходится жить.

Археолог вскопает лопатойГлянец Лжи, но паркетный лакейВсе, что вскрыто в курганах горбатых,Постарается спрятать в музей.И угодливо смолкнет запасник,Только я – сумасшедший фанат,Нет, – счастливец в Истории страстной,Озаренный искомым величием дат.Мне не надо придумывать нечто,Все, что вызнал, полынной травойГлянец Лжи прорывая беспечный,

В книге каждой, как пламень живой.Да, сгорает в огне саламандра,И про рукописи зря говорят,Не хочу быть безумной Кассандрой,Но костры всем правдивым сулят.Мы не любим уроки и знанья,Мы с рожденья мудры на века,Задолбив назубок в свою память:«Горе, горе – всегда от ума!»Нет, я счастлив, нарушивший вето,«Кто есть я?» – вопрошаю себя.

Прорастает сквозь горечь ответовРодославная гордость моя[4].

И – последнее. Это стихи другого читателя. Они родились после «Азиатской Европы»:

Очистить память и остаться ничем…Переписать историю и остаться никем…Забыть о предках и остаться одной…И это то, что зову – Родиной.Так есть ли выбор у человека?Есть!Я – остаюсь!..… но «я» ли это?..

Примечания и комментарии