Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны

Целился Прилучный тщательно, на разрывы снарядов неподалеку не отвлекался. Размеренно, как в тире, расстреливал врагов. Упадет после выстрела один, Михаил переносит прицел на другого. У немцев потери пехоты большие. Танки сбросили ход до минимума. Стоять нельзя. Неподвижный танк – легкая мишень для артиллерии. Из танков пулеметный огонь льется интенсивный. Чего патроны жалеть, когда в бронированной машине к каждому из двух пулеметов по тысяче-полторы патронов, причем в лентах.

Из соседнего окопа громыхнул выстрел, довольно громкий. Михаил повернул голову. Противотанковое ружье. Слышал о них, видел издалека, сам никогда не стрелял. Бронебойщик угодил в T-III, шедший немного впереди. Танк замер. Но ни дыма, ни огня не видно. Бронебойщик еще раз выстрелил. Через секунду из щелей танка повалил дым, потом ахнуло так, что заложило уши. Башню сорвало и отбросило на землю метрах в семи. Видимо, взорвался боезапас. Второй танк, шедший позади и левее, остановился. Из обоих пулеметов почти непрерывная стрельба шла по траншее, окопам. Пули бьют по брустверу, выбивая фонтанчики земли. Михаил пригнулся. Пули посвистывали сверху. Пулеметчики из танка не будут вести огонь долго, иначе раскалятся стволы. И точно. Через полминуты огонь стих. Михаил осторожно приподнял голову над бруствером. Немецкая пехота залегла. Танк стоит, двигатель работает. Повернул голову вправо. Ствол ПТР задран вверх. Михаил окликнул бронебойщиков.

– Эй, бронебои!

Ни движения, ни голоса в ответ. Из окопа переполз в траншею и в сторону бронебойщиков, пригнувшись. Траншея мелковата, неполного профиля. Если выпрямиться, то голова будет над бруствером. Запросто пулю в череп получить можно.

Из траншеи ответвление шло в окоп бронебойщиков. Заскочил. Оба наповал, попадания пуль в головы. Одного за другим втащил Михаил в траншею, уложил рядом. Потом к ружью вернулся, осмотрел. Серьезное оружие, как и патроны. Десятка два их в нише лежат.

Ну, повоюем! Отвел затвор, вложил патрон, затвор вперед, ручку вниз опустил.

Только успел это сделать, как сзади в окоп ссыпался боец:

– Здорово, земляк!

– Здорово, – не озираясь, ответил Михаил. – Подкрепление?

– Можно и так сказать.

Голос знакомый какой-то.

Михаил обернулся…

И дар речи потерял. Через две секунды обрел:

– Игорь?!

И тот обомлел:

– Миша?!

Встретились! Но радоваться некогда.

– Ефрейтор Щедрин!

– Младший сержант! Подымай выше!..

– Все равно в подчинении, – засмеялся Михаил. – Я старший сержант.

– Есть, шеф! Ой, извини!

– Ладно, потом поговорим. Будешь вторым номером!

Ружье заряжено. Приклад в плечо. Прицел – в ленивец танка. Выстрел!

С непривычки получил такой удар отдачи, что ружье вырвалось из рук. И промазал, похоже: пуля высекла сноп искр из брони и улетела по касательной. Танк начал разворачивать пушку, но прежде заработал пулемет – да так метко, гад, видно, опытный пулеметчик: сразу накрыл позицию. Но Михаил тоже боец опытный, нырнул в окоп, услышав, как пули зашлепали в мерзлую землю, одна звякнула по стволу ружья.

– Патрон!

Нет ответа.

Михаил резко обернулся – и ужаснулся.

Игорь лежал навзничь на дне окопа. Изо рта текла кровь.

– Игорь!

Михаил бросился к другу – и сразу понял, что ранение смертельное, в грудь.

– Старший сержант Прилучный, – пытаясь улыбнуться, захлебываясь кровью, прошептал раненый, – постарайтесь остаться в живых…

– Да! Погоди, я сейчас перевяжу…

– Не надо. Слушай! Мы победим… я… ну, верь не верь, но я сюда попал из будущего, две тысячи… две тысячи двадцатый год. Машина времени, слыхал? Ну, в общем, что-то в этом роде. Эксперимент… не совсем удался… жаль. Ну все, прощай. Главное – победим! Слы…

– Игорь! – у Михаила все перевернулось в голове, он не знал, верить или нет, и отчаянно думал, что нельзя терять ни секунды, а он уже потерял…

Глаза Игоря слепо смотрели в зимнее небо.

Михаил метнулся к ПТР, вбросил патрон, лязгнул затвором. Все тело работало автоматом, стремительно и безошибочно, а в душе был отчаянный сумбур.

Выстрел! Метил в смотровую щель мехвода и, похоже, попал, только радости немного: справа, лязгая, на всем газу спешил еще один T-III.

Затвор выбросил стреляную гильзу, Михаил вмиг вогнал еще патрон.

Две тысячи двадцатый год! Михаил даже не мог себе его представить, как-то не заходило в голову, что номер года может начинаться с двойки, а не единицы. Умом-то понимал – двадцать первый век, все такое, но все равно не верилось.

Машина времени! Слыхал, конечно, книга такая есть, но не читал. Изобрели, значит?.. Ну, через сто лет… ну, пусть восемьдесят… наверное, это может быть…

И все-таки не знал, может это быть или нет.

Разброд мыслей ничуть не мешал действовать. Прицелился вновь в смотровую щель. Выстрел!..

Нет. Спуск нажал, а выстрела нет. Осечка!

Дернул затвор вручную, неисправный патрон вылетел из ствола, Михаил зашарил правой рукой в поисках нового патрона…

Поздно.

Танк двинулся на окоп. Бойцу ничего не осталось, как нырнуть вниз, вжаться в холодную землю рядом с погибшим другом, чувствуя, как громада танка, резко воняющая бензином и машинным маслом, навалилась, как посыпались стенки окопа…