Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны

Несколько километров по лесу шел, потом наткнулся на ручей и метров пятьсот прошел по нему. Если у немцев собака-ищейка, она потеряет след. Затем ручей в сторону отвернул, а вскоре кончился и лес. Пришлось залечь и наблюдать. Посмотрел на часы. Казалось, что с момента, как напали на гостиницу, прошла вечность. А на циферблате – только семь пятьдесят.

Впереди луг, за ним, километра через два, начинается лесной массив. Но днем через открытое пространство идти опасно. Как в подтверждение его мыслей из леса, что впереди, вышли три человека. Из-за большого расстояния не видно, есть ли на них форма, имеют ли оружие? Они могут быть партизанами, полицаями, немцами из карательных батальонов. Местным жителям немцы под страхом смертной казни запрещали ходить в лес. Но как без этого? Хворост для печки набрать, ягоды-грибы для прокорма. А еще для связи с партизанами. На хуторах и в малых деревнях все свои, никто к немцам не побежит докладывать, все равно известно будет, и предатель получит свою кару.

В большие села немцы ставили старосту из чужих, иногда из местных, злых на советскую власть.

В помощь старостам придавали двух-трех полицаев. Как правило, это были дезертиры из Красной армии либо бывшие уголовники, освобожденные немцами из тюрем. Абсолютно аполитичные, им бы пожрать досыта да напиться до бесчувствия, покуражиться, чувствуя безнаказанность. Многие старались набить карман, снимая с сельчан обручальные кольца или нательные крестики из серебра. И если в начале войны часть населения, особенно из западных районов Белоруссии, Украины и Молдавии приняли немцев как освободителей, то потом начало зреть недовольство. Местные коллаборационисты считали, что немцы предоставят им автономии, – и глубоко ошиблись. По плану «Ост» немцам люди с оккупированных территорий нужны были только как рабы, а все земли, особенно украинские черноземы, должны были быть поделены между немецкими колонистами. К тому же столько населения, сколько было на этой части СССР, немцам не было нужно. Поэтому планировалось большую часть либо на работы в Германию отправить, либо уничтожить. В первую очередь евреев и цыган, а потом, разумеется, коммунистов, инвалидов, психически больных.

Но эти, из леса, на полицаев не похожи. Пробегут немного и ложатся, осматриваются, явно не хотят быть обнаруженными. Полицаи вели бы себя свободно. Да и когда троица приблизилась, на рукавах не было видно белых повязок. Но и оружия не видно. Партизаны оружие собирали на местах прошедших боев, иной раз тяжелое вооружение – станковые пулеметы, минометы, иногда даже пушки небольших калибров, размеров и веса, чтобы вручную перетаскивать можно было. И несколько снарядов. Можно выстрелить по карателям, пушку бросить и убегать. Позже на оккупированных территориях партизаны создадут целые районы, свободные от немцев, где восстановят советскую власть с ее законами.

Вся тройка двигалась прямо на Михаила. Когда до них оставалось полсотни метров, он крикнул по-русски:

– Стоять! Оружие на землю, если есть!

Сам спрятался за ствол дерева. Вдруг с перепугу начнут стрелять? Тем более на Михаиле немецкая форма. На мужиках из леса – потрепанные ватники, гражданские черные брюки заправлены в солдатские сапоги. Мужчины встали, деваться некуда, коли обнаружены.

– Руки поднимаем! И повернемся вокруг, чтобы я видел.

И это приказание послушно выполнили. Лица бритые, у партизан обычно бороды. Городские жители? Тогда вопрос: что они здесь делают? Либо… Михаил вздохнул. Возможные варианты: полицаи, вынюхивающие расположение партизанских отрядов, либо наша дивизионная разведка. Но они чаще в армейской форме, а не в гражданском, да еще при оружии, автоматах трофейных. Они легче «папаш», как называли фронтовики ППШ. Да еще звук стрельбы немцев не насторожит. У ППШ темп стрельбы почти в два раза выше, чем у МП 38/40. У «папаши» тысяча выстрелов в минуту против шестисот у немца.

– Один – ко мне!

Переглянулись, вперед вышел самый возрастной, лет сорока. Близко подошел, Михаил из-за дерева вышел. Рука мужчины к карману брючному метнулась, а Михаил уже автомат на незнакомца навел.

– Остынь, если не хочешь умереть. Кто такие?

– Местные, из деревни.

– А в кармане у тебя что?

Замялся мужчина.

– Вытащи оружие и брось.

Наличие оружия у гражданского – расстрел на месте. И двое сзади пытаются незаметно, пока Михаил первым занят, избавиться от оружия. Один выбросил револьвер вниз, наступил на него ногой.

Немец сразу бы стрелять стал, не дожидаясь, пока мужчина бросит оружие, потому что не будет подвергать себя опасности. Офицерский наган, в отличие от солдатского, не требует предварительного взвода курка. Но мужчина достал оружие – ТТ – и бросил на землю.

– Отойди в сторону! Вы двое – ко мне! Бросайте оружие.

– Нет у нас! И с ним мы не знакомы!

– Пять шагов влево!

Подошел Михаил на то место, где стояли мужики, подобрал пистолеты. Из одного достал обойму. На верхнем патроне четко номер завода и год выпуска – сорок первый. Свеженький патрон, не из довоенных запасов. Стало быть, не немцы из трофейных боезапасов снаряжали.