Без видимых повреждений

Это долгосрочное негативное последствие, которое испытывают на себе люди, пережившие длительные издевательства: их мозг начинает мыслить иначе, они сосредоточены исключительно на выживании. Непрекращающиеся сигналы об опасности – реакция мозга на постоянный стресс; растет уровень кортизола, адреналина и других гормонов стресса, и это приводит к появлению огромного количества проблем со здоровьем, как на физическом, так и на психическом уровне. Диссоциация в списке самых распространенных расстройств, но спектр долгосрочных эмоциональных и физических проблем, которым подвержены жертвы хронического домашнего насилия, намного шире. У таких женщин наблюдаются долгосрочные когнитивные расстройства, проблемы с памятью, нарушение сна. Распространены рассеянность и раздражительность. Некоторые исследователи связывают множество физических недугов, включая фибромиалгию и острые проблемы с пищеварением, с застарелыми психическими травмами. Автор книги The Body Keeps the Score Бессел Ван дер Колк пишет: «Самая важная функция сачусетс, где Роберт Вайл работает детективом по домашнему насилию, согласно последним данным переписи населения Соединенных Штатов, проживает менее половины от этого числа граждан – шестнадцать тысяч жителей[140]. мозга – обеспечить выживание человека, даже в самых тяжелых условиях… страх увеличивает потребность в привязанности, даже если источник утешения одновременно оказывается и источником страданий». Ван дер Колк полагает, что хотя посттравматический стресс военных сейчас привлекает больше внимания, жертвы травм, среди которых и домашнее насилие, «вероятно, являются главной угрозой нашему национальному благосостоянию»[141].

По словам Мартины, вызовы, связанные с домашним насилием, не похожи на другие. В любой другой ситуации тебе нужно принять обращение, совершить арест, написать отчет, и, считай, дело в шляпе. «А мы, выезжая на вызов, попадаем в чей-то кошмар, – говорит Латесса, – дела о домашнем насилии отличаются от остальных… их меньше, но они предполагают гораздо большую вовлеченность». Нередко Мартина так часто общается с одной и той же потерпевшей, что они переходят на «ты». Жертвы тяжело переживают инцидент на эмоциональном уровне; кроме того, ситуация часто сопряжена с зависимостями и материальными проблемами; в каждом деле Мартина учитывает все эти факторы, когда консультирует клиентов или беседует с прокурорами. Иногда жертвы сами создают ограничения на пути правосудия. Как-то раз мы с Мартиной приехали на вызов к восемнадцатилетней девушке. В ее случае оценка рисков показала семерку (кливлендская команда подстроила вопросы Кэмпбелл под нужды своей территории, поэтому в их анкете всего одиннадцать вопросов). Не слишком высокий балл, но Мартина знает, как важно вести работу с юными жертвами насилия. Правозащитники давно предупреждают о том, что часто спираль жестокости закручивается, когда жертва еще молода – в подростковые и предподростковые годы. И вот подросток говорит Латессе, что не хочет подавать заявление. Мартина хотела лично поговорить с девушкой, попытать счастья, пусть и не получится ее переубедить. Более того, она не задавалась целью заставить потерпевшую подать на обидчика в суд. Миссия Латессы была куда проще: она хотела, чтобы хотя бы один взрослый рассказал этой девочке, что насилие – не норма.

Девушка всё еще училась в школе и жила с матерью. Брат парня девушки присутствовал при нашем разговоре. Ранее в тот же день девушка оставила Мартине голосовое сообщение, в котором в грубой форме просила Латессу не лезть не в свое дело. Но Мартина всё равно ей перезвонила и сказала, что приедет, даже если девушка не хочет доводить дело до суда.

Вскоре после нашего приезда Латесса говорит девушке: «Если твой парень тебе что-нибудь сделает, это будет мой провал, понимаешь?»

«Ага», – отвечает девочка. У потерпевшей на шее огромная ссадина, и она утверждает, что это последствие школьной драки с другой девчонкой.

«Ты его боишься?» – спрашивает Мартина.

«Да нет, – отвечает девочка, – ну разве, когда мы ссоримся. Но это нормально. С отцом так же было».

Мартина перестает писать, смотрит на девушку: «Это не нормально. Что ты такое говоришь? Это не нормально. Послушай меня. Ничего, если тебе страшно. Это естественная реакция; ведь ты – молодая девушка. Вот, возьми мою визитку, и позвони мне, если он к тебе еще раз притронется».

Мартина поворачивается к брату парня девушки, который как раз проходит мимо. «Это твой брат. Да что с вами такое?»

«С нами – не с нами, – отвечает парень, – у меня свои проблемы».

«Он же не в себе?» – говорит Мартина. Глаза закатывать не стала, хотя могла бы.

«Тут все не в себе, – парирует парень, – так и живем».

Мать девушки в ванной, ей скоро на работу. Мы стоим у кухонного стола рядом с гостиной, в которой нет вообще никакой мебели. «Но людей бить нельзя, – говорит Мартина парню, – ты же с этим согласишься?»

«Я соглашусь, со всем, что бы вы ни сказали», – отвечает он.

Но нам всем предельно ясно, что это не так.