Без вины преступница

Что за наказание такое? С чего ее Новый год начинается?

С дурных новостей о страшной кончине Галкина – раз. Со странного мужика, который среди ночи является к ней во двор на темном внедорожнике и рассматривает номер ее машины, – два. В довершение другой мужик утром встречает ее в дверях собственной кухни со сковородой наперевес. И мужик этот полуголый, между прочим.

– Почему находка? – не понял Окунев, невозможно смело на нее пялясь.

А она в тонкой пижаме на голое тело! Оля съежилась под его взглядом.

– И тарелки мы вытираем насухо, и полотенца после себя стираем, и картошку жарим. Крестиком не вышиваете, нет?

– Нет, хотя в детстве пробовал, – признался он со смущенной улыбкой. – Мама пыталась научить.

– Не вышло?

– Нет.

– Жаль, – буркнула Оля и скрылась в ванной.

Вышло глупо, поняла она, намыливая голову. Разговор какой-то никчемный, водевильный. Он нормальный, Окунев Георгий Михайлович. Готовку вон ее нахваливал. А Вадик просто молча съедал, иногда недовольно морщился. Не обидел ее ничем, не приставал к ней ночью. Чего она к нему цепляется?

Может, потому, что не приставал?

– Вот дура, – прошептала она, подставляя лицо мощной струе воды. – Как есть дура.

Она никогда так долго не укладывала волосы и так тщательно не подводила глаза, как сегодня. Незаметно прошмыгнула из ванной в свою спальню, прислушиваясь к звукам из кухни.

Хлопоты там шли полным ходом. Окунев гремел посудой, еще и напевал что-то, тихо и в правильной тональности. Слушать было приятно. И странно приятно было рыться в собственных вещах, выбирая, в чем выйти к завтраку, который ты приготовила не сама. Она остановилась на длинном трикотажном платье василькового цвета с ярко-желтыми вставками и шнуровкой по вырезу. На ноги надела домашние атласные туфельки, которые уже почти два года лежали в коробке.

Их подарил отец на какой-то праздник и настоятельно рекомендовал надевать почаще. Утверждал, что дома женщина не должна выглядеть кухаркой. И каждый раз морщился, когда видел дочь в теплых тапках с собачьими мордами.

Правда, когда в ее жизни появился Вадик, отец об атласных туфельках больше не вспоминал. Видно, считал, что для Вадика и собачьи морды сгодятся.

Она еще раз осмотрела себя в зеркало, поправила волосы и пошла в кухню.

Окунев уже накрыл завтрак на двоих. Оделся. Стянул с себя передник и сидел у стола, не притрагиваясь к еде. С опущенной головой и зажатыми между коленей руками – как будто молился.

Оля обошла стол и уселась туда, где он поставил для нее тарелку и разложил приборы.

Окунев на нее не смотрел.

– Что у нас на завтрак? – нарушила она тишину.

Он медленно поднял голову и грустно улыбнулся:

– На завтрак у нас, Ольга, жареный картофель с остатками вчерашней утки. Свежий салат и…

– И что еще? – заинтересовалась она. На столе не было ничего, кроме того, что он перечислил.

– Еще звонок друга! На завтрак у нас с вами, Ольга, звонок друга.

Кажется, он едва слышно выругался. Не грязно, нет, но все же выругался.

– Что за друг? – спросила Оля, принимаясь за завтрак.

Она вдруг почувствовала, что дико голодна. А пожаренная им картошка, между прочим, пахла просто восхитительно. И салат был очень красиво нарезан и разложен на плоской тарелке. Она уже жевала, а Окунев почему-то медлил, покручивая в правой руке чистую вилку.

– Что? – Она остановилась и глянула на него. Быстро прожевала, проглотила. – Что случилось, Георгий?

– Звонок друга! – выпалил он с раздражением.

Воткнул вилку в самый жирный кусок утки и швырнул себе на тарелку. Глянул на Олю исподлобья и поинтересовался:

– Знаете, кто звонил?

– Нет. Но могу предположить. – Она наморщила лоб, будто размышляла. – Степа?

– Ух ты! Да вы просто… – Он усмехнулся. – Если вас уволят, пойдете работать в мой отдел?

– Меня не возьмут, – буркнула она.

– Почему?

– Вспомните о моем происхождении, гражданин Окунев. – Оля цапнула с тарелки утиное крылышко. – Мой папашка лихо чистил ювелирные лавки, а потом плавно переключился на банки! Надо же, жила себе и не знала, что я дочь знаменитого вора-рецидивиста! Интересно, а кличка у него какая-нибудь была? Как его называли в преступном мире?

– Золотой. – Мрачно глянул на нее Окунев. – Его погоняло в преступном мире было Золотой.

– Ух ты! – Оля сощурилась. – Вы же сказали, что ничего о нем не знаете?

– Не знал, Степа сейчас просветил. Позвонил, спросил, где я и что нового у меня есть по убийству его отца.

– И вы сказали, что ночевали у меня? – Оля уронила вилку на стол.

– Что ночевал – не сказал. Но где я сейчас – да. Он едет сюда, – без особой радости закончил Окунев. – Кстати, Степа мне и сказал, что Виктор Деревнин был известен в преступных кругах как Золотой. Он так обращался к каждому – «золотой ты мой». Само собой, в молодости любил бомбить ювелирные салоны. И брал в основном золото.

– Когда вы только все успеваете! – Оля встала из-за стола.

Аппетит пропал. И наряд, который она выбирала тщательно и с удовольствием, показался неуместным.

Кому есть дело до ее атласных туфелек? Налицо конфликт интересов двух бывших друзей. И предмет конфликта даже не она, а прошлое ее отца!