Безбилетный пассажир

Между прочим. Лейтенант был прав. Когда я летом 46-го был в Сталинграде – поехал с мамой на съемки фильма «Клятва», – съемочная группа жила на пароходе: весь город лежал в руинах. А среди остовов домов – сбитая из досок танцплощадка. И по вечерам там под баян танцевали военные с девушками. Есть люди – есть и танцы.

Ночью я не спал, думал. Конецкий и Таланкин не знают, что я лечу, могут меня не дождаться, сесть на какой-нибудь корабль и уплыть. А я без денег, без документов… Ближе к утру явился младший лейтенант. Подошел к моей койке, позвал шепотом:

– Георгий, пошли в уборную! Поможешь!

У него удостоверение выпало в очко. Он зажигал спички. Удостоверение видно, сверху плавает, но глубоко – рукой не достать. Надо, чтобы я подержал его за ноги. «Если я его не вытащу, мне светит трибунал!»

В сортире мы отодрали от очка доски, и лейтенант нырнул в яму. Первый раз он не рассчитал расстояние и окунулся с головой.

Заполярье, край земли, путь мужественных покорителей Арктики. Нансен, Беринг, Лаптев обрели здесь свою славу. А я чем занимаюсь? Стою в будке сортира и держу за ноги младшего лейтенанта, который копается в говне…

Удостоверение выловили, младший лейтенант разделся догола, я поливал его из ведра холодной водой, а он тер себя своей майкой. Майку потом выкинули. Когда вернулись в комнату и легли, сосед заворочался и недовольно пробормотал:

– Ну и напердели, дышать нечем.

Лейтенант встал, достал из своего чемоданчика флакон одеколона и вылил его на себя. Тут полярник от возмущения совсем проснулся:

– Ты что делаешь?! Напердел так напердел, никаким одеколоном не перешибешь! Только зря израсходовал!

И тут снаружи раздался треск, крик, а потом – истошный мат на всю тундру, – кто-то пошел в сортир и провалился. Доски-то мы на место положили, но прибить их было нечем.

Между прочим. Чтобы понять, почему полярник так возмутился, когда лейтенант вылил одеколон, надо вспомнить ситуацию на Севере в те времена.

Квартальный план по спиртным напиткам там выполнялся за неделю. И почему-то поставляли напитки всегда так: есть водка – нет пива, есть пиво – нет водки. Такая сцена: Мурманск. Пивной ларек на набережной. За ларьком на рейде – корабли. На кораблях – флаги всех стран… А к ларьку – длинная очередь: завезли пиво. В очереди среди прочих – два ллойдовских капитана. (Ллойдовский капитан – морская элита. Он должен в совершенстве владеть английским и французским, знать лоции всех крупных портов мира и много чего другого…) На капитанах – фуражки, сшитые по заказу в Голландии, белоснежные сорочки, приобретенные в Англии. Костюмы сидят безупречно, пуговицы сверкают. Подходит их очередь. Капитаны берут две кружки пива, отходят в сторонку, достают из кармана два флакона тройного одеколона, отвинчивают колпачки, чокаются, одним глотком выпивают одеколон и запивают пивом.

А когда в единственный в Мурманске ресторан (он был в гостинице, где мы жили, когда снимали «Путь к причалу») привозили водку, очередь выстраивалась такая, что конца ей не было видно. Холодно, сумрачно, идет дождь со снегом, а очередь часами стоит и ждет.

Открывается дверь, два швейцара выносят пьяного клиента, аккуратно кладут на тротуар, потом выносят второго, кладут рядом. И объявляют:

– Следующие двое – заходи!

Тикси