Бездна

— Это почему же? поднялъ на него холодно вопросительные глаза Борисъ Васильевичъ.

— Что же за охота проѣхаться на вороныхъ!

— А еслибъ и такъ! убудетъ васъ, что-ли, отъ этого?

— Для чего же итти прямо на униженіе, Борисъ Васильевичъ.

— Пасть въ правомъ бою почиталось прежде всегда подвигомъ; не знаю, какъ на это смотрится теперь, у васъ… А впрочемъ какъ знаете.

Бывшій исправникъ заговорилъ снова:

— Для чего имъ такъ и уступать безъ борьбы, Григорій Павлычъ! На то конечно разсчитывать нечего, чтобы вамъ безъ баллотировки поднесли ящикъ съ бѣлыми шарами, но возьмутъ-ли они верхъ, это еще бабушка на-двое сказала. Батюшка вашъ такимъ общимъ уваженіемъ пользовался, что изъ-за одного этого многіе не рѣшатся положить вамъ налѣво; да притомъ и тѣ-то господа не особенно много почтенія къ себѣ внушаютъ. Хоть бы самый этотъ господинъ Свищовъ, который всю эту интригу ведетъ, со своею желѣзною дорогой…

— И таинственною особой въ Петербургѣ, отъ имени которой будто бы работаетъ онъ… Позоръ это все! съ неудержимымъ негодованіемъ вырвалось у Бориса Васильевича.

— Я батюшкѣ ничего еще не говорилъ о предложеніи предводителя, какъ бы робко сказалъ, взглянувъ на него, Гриша, — боялся его встревожить…

— Да, онъ не хорошъ въ эти послѣдніе дни, и брови Бориса Васильевича озабоченно сдвинулись. — Что же вы, распоряженія сдѣлали по этому предложенію? коротко спросилъ онъ чрезъ мигъ.

— Да, сегодня же повѣстки послалъ и прочее. Разговоръ какъ-то разомъ замолкъ.

Гриша чувствовалъ, что ему нужно, "необходимо" коснуться "такъ или иначе" отъѣзда Маши. Это былъ слишкомъ вѣскій фактъ въ интимной жизни Всесвятскаго, и нельзя было "пройти его молчаніемъ". Онъ нѣсколько разъ подымалъ глаза на погрузившагося въ новое молчаніе Бориса Васильевича и снова опускалъ ихъ, поводя въ сторону Ипатьева, сидѣвшаго у стола съ карандашемъ въ рукѣ, которымъ выводилъ на клочкѣ бумаги какія-то цифровыя вычисленія, и наконецъ рѣшился:

— А Марья Борисовна уѣхала? произнесъ онъ, насколько могъ спокойнѣе.

— Да… Къ двоюродной сестрѣ моей Бородиной, объяснилъ "тономъ какого-то офиціальнаго отчета", показалось Гришѣ, отецъ ея.

— И надолго?..

— Не знаю.

Разговоръ опять упалъ, словно отъ собственной тяжести.

— Это такъ неожиданно… пролепеталъ Юшковъ.

— Да.

"Что же еще, что спросить"? мучительно томясь, говорилъ себѣ Гриша.

— Съ Лисьяго Дола, началъ въ эту минуту Ипатьевъ, обращаясь въ новому своему патрону, — по существующей арендной цѣнѣ, полагая даже крайнее по шести рублей съ десятины, меньше 18,000 рублей, по моему разсчету, нельзя получить, и безобидно будетъ для народа, Борисъ Васильевичъ.

— Можно было бы конечно и до половины спустить, возразилъ тотъ, — но вѣдь это значило бы прямо посягнуть на доходы всѣхъ сосѣднихъ землевладѣльцевъ.

— Само собою, ваше превосходительство.

Гриша поднялся съ мѣста и ушелъ въ садъ.