Бездна

...В 1943 году мне удалось скрыть от суда страшные картины уничтожения невинных советских людей, но не удалось мне их скрыть от самого себя...

Еськов - человек с задатками к сочинительству, в своих собственноручных показаниях он создал "образ Еськова". Начинаются показания с эпизода в Севастополе: двое в окопе, город уже сдан, а они все еще держат окоп в Песочной бухте - два черноморских матроса. К окопу вплотную подошла немецкая танкетка, те двое дали последнюю пулеметную очередь, больше патронов не было. Танкетка огрызнулась - одного матроса убило, второго контузило.

Тот, кого убило, остался навсегда безымянным героем. Он похоронен в братской могиле, и к подножию его памятника приносят сегодня цветы.

Тот, кого контузило, - Еськов.

Еськова приводят из камеры, он кивает следователю, увидев меня с блокнотом, понимающе подмигивает:

- А, из редакции! Ну, пиши, пиши: "узкий лоб, звериные глаза..."

Он сидит в сатиновых брюках, в тапочках, из-под расстегнутой серой рубахи видна морская тельняшка. Зажигая спичку, держит ее, не поднося к папиросе, ждет, пока спичка не обгорит до самых пальцев.

Допросы он любит - в разговоре со следователем отдыхает от тюремной тоски, резонерствует.

Говорить умеет образно, складно и грустно, и своим умением любуется:

- Хорошо быть героем, когда за тобой армия идет, а без оружия - что сделаешь?..

О зондеркоманде:

- В зондеркоманде пасынков не было (это - о том, что все выполняли одинаковую "работу" и без исключения участвовали в расстрелах)...

- Вот - вы плотник. Лучший плотник, - значит, бригадир. А там же специальность - убийство. Лучший убийца, - значит, взводный...

О тогдашнем (43-го года) себе:

- Попал в водоворот войны, молодой был - мне тогда роща лесом казалась... Не нашел я пути, запутался, вот и все...

О себе он рассказывает охотно, особенно складно получается у него история о том, как записался в зондеркоманду. Это почти повесть, психологическая новелла, я ее здесь изложу.

...В Севастополе его подобрали, привезли в немецкий госпиталь, и это было удивительно, потому что Еськов слышал, что немцы убивают пленных на месте. Он пролежал несколько дней, его лечили, давали кое-какую еду. Палату обходил врач в фуражке с кокардой, изображавшей череп. Еськов рассмеялся: вспомнил, что врачей иногда в шутку называют "помощниками смерти". Он еще не знал, что здесь эта шутка приобретает совсем иной смысл: госпиталь находился в ведении службы безопасности - СД.

На шестой день выздоравливающих построили в колонну, повели пешком в Симферополь. На тридцатом километре колонна остановилась. Офицер сказал:

- Кому трудно идти, будет доставлен на подводах.

Сразу же объявились желающие. Их отвели за обочину дороги и расстреляли.

Из двухсот человек до Симферополя дошло пятьдесят.

Еськов был среди них.

Спасение пришло неожиданно: в лагерной канцелярии стали составлять списки уроженцев близлежащих районов - Крыма, Ставрополья, Кубани - для отправки на сельскохозяйственные работы по месту жительства.

Еськов, узнав об этом, прибежал в канцелярию, заявил, что он родом из Ставрополя. Ему ответили, что он скоро поедет домой, надо будет только немного послужить в "русском взводе" - караульная служба, охрана объектов: такое здесь правило. Сперва самая мысль о том, чтобы служить немцам, показалась чудовищной. Он уже в душе, в воображении своем, отвечал гневным отказом; это длилось секунду, пока он в душе произносил речь, а сам взял ручку, расписался в расписке и снова стал рисовать картину, как, получив от немцев оружие, перебьет охрану, взорвет какой-нибудь склад - и вот, во главе батальона военнопленных, он переходит линию фронта и... и...

Его одели в немецкую форму, на рукав нашили черную ленту с надписью: "Зондеркоманда СС 10-а".

Первые дни особенного ничего не было: занятия - строевая подготовка, топография - движение по азимуту, стрельба. Заставляли разучивать немецкие песни, русскими буквами он записывал: "Ин ай-нем грю-нен заль-де да штейт дес фёр-стерс хауз".

Пришел немец, стал проводить по-русски беседу, тема - "Речь фюрера Гитлера от 26-го числа...". Тема на завтра - "Мать и дитя в новой Германии"...

Роздал брошюрку "Зверства ОГПУ".

Еськов все это воспринимал как сон, но постепенно стал привыкать, понял, что теперь ему одна будет дорога - с немцами.

А потом - однажды утром - их, со взвода человек шесть, вызвали, погрузили в машину с червовой десяткой на кузове, и Еськов, ужаснувшись, подумал, что везут их всех на расстрел. Но когда прибыли на место и получили винтовки, успокоился, да ненадолго, потому что вскоре прибыли другие машины, откуда стали выгружать арестованных, и он понял, что не его будут расстреливать, а ему самому придется расстреливать других. И он стоял, и трясся, и хотел одного - чтобы скорее все это началось и скорее кончилось. И он услышал, как взводный сказал: "У кого слабое сердце, пусть становится на их место".