Бездушный

— Сдаются, монсьор. На всех «галеатах» и всех торговцах. Ну, те, кто выжил, короче.

— Сдаются? А маги?

— Подохли, — довольно осклабился Дайрус. — Как вы порешили их главного, на «галеатах» все сразу лапки подняли. И магов своих прикончили.

— И те им позволили?

— А их только двое всего и осталось, — засмеялся пират. — Да и как не позволить-то, если им в спину свои же бьют, прощенье себе зарабатывают?

Я кивнул и поднялся на ноги.

— Что с сестрой?

Капитан помрачнел.

— Надеюсь, что всё нормально. Ей вон... ваш друг занимается.

— Друг? — проследил я за взглядом.

— Да. Господин Аршаф сказал мне, что сделает всё, что возможно...

Трита и Хруст, как и другие тяжелораненые, лежали на палубе около трапа на кормовую надстройку. Их, по всей видимости, перенесли туда, пока я приходил в себя после «удара» о снасти.

Пошатываясь, словно пьяный, я подошёл к раненым.

— Как идёт? — поинтересовался у колдующего над дамой Аршафа.

— Тяжело, — отозвался приятель.

Он водил над Тритой пластиной с записью «исцели себя сам», пытаясь найти нужную для исцеления точку.

— Болт сперва выдерни. Проще пойдёт, — дал я совет.

— Так больно же будет.

— Больно, зато надёжно.

— Ладно. Попробую, — выдохнул «вор».

Он занёс руку над торчащим из ключицы арбалетным болтом, но взяться за него так и не смог.

Похоже, что он и вправду боялся сделать женщине больно больше, чем не суметь излечить.

— Подвинься! — устал я ждать «у моря погоды».

Напарник безропотно отодвинулся. Честно сказать, таким я его видел впервые. Ну, да и ладно. Даже с матерыми уголовниками бывает нечто подобное. Котёнка там какого-нибудь себе заведут или хомяка, а потом носятся с ним, как с писаной торбой, пока сами же его не прикончат. Случайно, конечно. Или в состоянии аффекта. Как Стенька Разин — княжну...

Болт вышел довольно легко, но Трита всё-таки простонала, пусть и в беспамятстве.

— Прикладывай! К ране, а не к груди! — рявкнул я на Аршафа, заметив, что он опять затупил.

Приложенная к нужному месту пластинка подействовала практически сразу. Кровь в ране быстро свернулась, лицо женщины порозовело, дыхание мало-помалу выровнялось. А затем она открыла глаза...

— Сп-пасибо... господин маг, — хрипло пробормотала бывшая подавальщица, увидев перед собой моего приятеля... затем скосила взгляд вправо... — Это... он, да?

— Что он? — не понял Аршаф.

— Он меня... заслонил?

— Он, — нехотя признался напарник.

— Он... умер, да?

— Не знаю. Возможно, — пожал «вор» плечами.

— Но вы ведь... спасёте его, да? Спасёте? Вылечите, как и меня, да?

В голосе женщины звучало столько мольбы, что я не выдержал и отвернулся. Не потому, что мне было неприятно смотреть на неё, а потому что мне стало жалко Аршафа. Да-да, его, а отнюдь не несчастного Хруста. Хотя, если хорошенько подумать, не такой уж он и несчастный, этот скромняга-молотобоец...

— Я... попробую, — дёрнул щекой Аршаф, поворачиваясь к лежащему рядом бывшему вольнонаёмному.

С этим больным он вёл себя не в пример профессиональнее, нежели с Тритой. Без лишних раздумий отодрал присохшую к коже одежду, отогнул окровавленные края и плотно прижал к открывшейся ране пластинку с рунами.

Процесс исцеления длился достаточно долго, гораздо дольше, чем предыдущий.

Оно и понятно. «Призрачное копьё», если било, то било наверняка. Настоящее чудо, что молотобоец до сих пор оставался жив... А, может, и не оставался, а находился в состоянии клинической смерти, когда сердце уже не работает, но мозг ещё не угас и из последних сил пытается сохранить себя и живущую в нём личность.

Напарник натужно сопел, пыхтел, обливался потом...

Лечение шло тяжело.

Я с этой фигнёй уже сталкивался, когда вытягивал с того света Рушпуна. Мой друг ещё нет. Наверное, это всё-таки из-за того, что руна «исцели себя сам» максимально эффективно действовала лишь на хозяина. Для выздоровления кого-то другого энергии требовалось на пару порядков больше.

— Фух... вроде бы всё, — устало пробормотал Аршаф, отняв пластинку от затянувшейся раны и утерев пот со лба. — Спасибо можешь не говорить, — бросил он затаившей дыхание Трите.

Та несколько долгих секунд неверяще смотрела на «вора», затем наклонилась к Хрусту, приложилась ухом к его груди...

— Спасибо, господин маг! Спасибо! Вы настоящий кудесник! — выпалила она, выпрямляясь.

Её глаза были полны слёз, но в то же время светились от счастья.

— Не за что, — буркнул мой друг, после чего поднялся и, не оглядываясь, направился к «баку», где находились Дайрус с помощниками.

Он остановился возле фок-маты. Прикрылся ладонью от Солнца, прищурился, сделал вид, что всматривается в горизонт.

— Ты маг, — сказал я ему. — Сильный маг. Очень сильный.

Приятель кивнул.

— А она обычная женщина.

Друг промолчал.

— А Хруст... обычный мужчина.

— Да, — разлепил губы приятель. — Они оба обычные люди... — затем убрал руку со лба и указал на «бак». — Надо поторопить Дайруса. Кто знает, чего там наши разбойнички наворотили...

Прежде, чем двинуться следом, я оглянулся.