Безмолвие полной Луны (СИ)

— Если не заткнётесь, у вас у обоих будет такая же! — предупредил говорунов Мотя.

Старый художник, не дожидаясь официального открытия банкета, топтался рядом с неофициальной точкой распития, уже осчастливленный горячительными напитками. Три стограммовых стаканчика. Как сказал один из старожилов, цифра три не случайна: в связи со слабым зрением старичка, два стаканчика необходимы для полноты ощущения и чёткости обзора — по одному на глаз. Третий необходим для равновесия — сбалансировать первые две дозы, сфокусировав разбегающиеся глаза в одной точке, по центру.

Осчастливленные художники партизанили, наливая из-под полы. Морщились, так же, в подкладку, тщательно скрывая мимикрию от окружающих. Выдыхали в рукав… Занюхивали волосами, на голове товарища. Мимо пробежал Робин Гуд, как его здесь называли. Он постоянно стрелял сигареты и приставал к каждому живописцу и не только, с двумя вопросами: дай закурить и дай двадцать рублей. Вечно пьяный, вольный стрелок другими словами старался не разбрасываться. Его лексикон сузился до этих фраз, обеспечивающих ему достаточное общение с вольными художниками и остальными работниками торговли.

Масть пошла и уже от толстого ушли покупатели, обременённые покупкой. Скромный банкетик постепенно переходил в разнузданное застолье. База переместилась в будку торговца сувенирами. Окружающие её давно окрестили чебуречной, а кое-кто добавил и название: «Чёрная дыра». В ней пропадало всё… Мечты, заработки и трезвый образ жизни. Старый, с двух попыток, не сумел попасть внутрь, так как дверь была закрыта. Он готовился к третьей. Неожиданно, узкая калитка открылась и появившийся, в проёме, толстый художник, спросил:

— Турникет ищите?

Старый ничего не ответил. Дверь была открыта и препятствие ликвидировано. Не говоря ни слова, старик исчез за горизонтом событий. В это время группа туристов заинтересовалась сувенирами, желая приобрести на память что-нибудь экзотическое. На их призыв, из «чебуречной» выглянуло жующее лицо, неприлично больших размеров. «Отец Виталий» продавал среди прочего товара глиняные и пластмассовые свистульки, работающие только на воде. Они то и заинтересовали покупателей. Чтобы игрушка издала пронзительную трель, в её нутро необходимо было налить воды. Перепутав стакан с водой и водкой, он по ошибке плеснул второй ингредиент. Ребёнок свистнул и поперхнулся. От этого он втянул ртом содержимое в рот и собрал глаза в кучу. Дикий рёв, переходящий в плач, разразился на всю торговую площадь.

— Ты ему что — тормозухи плеснул? — испугался толстый, ретируясь из каморки и пытаясь протиснуться в узкий лаз.

— Да нет — водка наверное. Ошибочка вышла…

— Ну я и говорю — тормозуха. После употребления водки почти все такими тормозами становятся…

— Нет — просто пьяный трезвому не товарищ, — не согласился тощий. — На разных языках общаются.

Продолжив банкет на старой стоянке, художники терзали скудную закуску. Ей являлась единственная конфетка, пережившая не одно застолье. Сколько она выдержала подходов, с последующим обнюхиванием карамельки — не мог сказать никто, но, конфетка до сих пор не утеряла своего фруктового аромата. Подошедший ребёнок пристально уставился на кондитерское изделие и тощий не выдержал, сказав толстому:

— Не позорься — отдай конфетку ребёнку. Вон как жалостливо смотрит.

— Ты чё — это же последняя закуска! — оторопел товарищ.

— Ему тоже закусить надо! — не сдавался доброхот. — Да я тебе, за свои носки, их сейчас кило принесу.

— Кто это тебе за твою рвань хоть фантик даст? — не поверил толстый.

— Элементарно! Я носки над дверью магазина повешу с требованием выкупа — сами прибегут…

— Как-будто продавцы их сами снять не смогут…

— Не всё так просто… Некоторые жёны своим мужьям стесняются носки постирать, а тут такой гостинец… К тому же, яд проникает через кожу…

— А как они тебе в них конфеты насыпать будут? — с подвохом, спросил старик.

— Блин! — разозлился тощий. — Через каминную трубу…

Страсти вокруг чебуречной улеглись и можно было возвращаться в элитную распивочную подальше от посторонних глаз и назойливых хвостов. Отец Виталий выглянул из будки и громко крикнул:

— Ну, вы идёте, что ли?!

— Когда вы будете знать текст, скотина?! — сурово спросил его долговязый.

— А это как? — растерялся владелец распивочной.

— Ну, это же так просто! — пояснил визави. — Неужели трудно сказать: «Кушать подано!»

— Да пошли вы!

— Грубо, — сказал старый и опять исчез за горизонтом событий.

Из утробы вместительного деревянного ящика донеслась фраза отца Виталия: «Эта бутылка вбила в мою голову назойливую мысль о том, что в ней плещется жидкость для клизм».

Из овощных рядов вернулась Барбариска с полной авоськой овощей и фруктов. Она долго и нудно пилила Ворона, который её сопровождал и нёс самую значительную часть покупок. Барбариска на что-то злилась, а Вова крутил головой по сторонам, как-будто что-то выискивая.

— Что высматриваешь? — спросил его Шмель.

— Ищу место послания.

— Чего?

Ворон вздохнул и пояснил:

— Ну, где тут у них место, в котором можно послать, куда подальше?