Безмолвная

Я перевожу взгляд на площадку перед шахтой и ищу взглядом Ли Вэя и его группу. Их уже повели ко входу в шахту, и я вижу, что Ли Вэй тоже на меня смотрит.

«Это надо делать сейчас», – говорит он мне, высоко вскинув руки.

Я согласно киваю и поворачиваюсь к Чжан Цзин. Тот солдат уже почти до нас добрался.

«Пора! – объявляю я, складывая знаки высоко и четко. – Пора! Кричите все!»

Сначала я слышу только свой собственный голос. Я вкладываю в него все свои чувства – все, что так долго держала в себе. В моем крике – любовь к Чжан Цзин, тревога за Ли Вэя, моя тоска по родителям, мой страх за наш поселок. Звук вибрирует не только у меня в горле, а во всем теле, прогоняя через него волны эмоций. Я ощущаю его на всех уровнях, всеми моими чувствами, а потом слышу новый крик, повторяющий мой собственный. Это Чжан Цзин подает голос, которого не может слышать, наполняя его таким же накалом чувств, как и тот, что обжигает меня. Рядом с ней начинает кричать еще одна женщина. А потом еще одна. И еще.

Солдат останавливается и растерянно озирается. Он забывает обо мне, пытаясь понять, что происходит. Другие солдаты, охраняющие пленных, тоже недоумевают. Звук распространяется от одного человека к другому, и в моей группе, и в группе Ли Вэя. Для тех из нас, кто может слышать, это впечатляет и рвет душу. Мои соотечественники даже не подозревают, сколько горя они изливают.

У себя в груди я ощущаю слабый, трепещущий контакт, и мое возбуждение усиливается. У нас получается! Нас слышат! Я вскидываю руки и сигнализирую окружающим:

«Еще! Еще! Сделайте его интенсивнее: усильте вибрацию! Передайте другим!»

Люди передают друг другу мои слова: они проносятся по толпе. Глядя поверх голов тех, кто стоит рядом со мной, я различаю Ли Вэя, который тоже подбадривает всех вокруг себя. Голоса становятся громче, и я тоже кричу, зову того бисю, что избрал меня и помог мне. Я ощущаю новый сильный рывок в груди, однако других признаков успеха не вижу.

А вот солдаты начинают реагировать. Они не понимают, что происходит, но это им не нравится. Они начинают что-то говорить нам, повторяют один и тот же приказ. Я предполагаю, что они требуют молчания. Пленники не слушаются их – по крайней мере, поначалу – и продолжают крик. Это приводит некоторых солдат в ярость, и они начинают применять силу. Один из солдат поблизости от меня отвешивает какой-то женщине такую оплеуху, что она падает на колени. Кое-кто рядом с ней испуганно замолкает.

Я кричу еще громче, чтобы компенсировать это, призываю остальных делать то же, и тот контакт во мне разгорается сильнее. Он настолько мощный, что буквально рвется на волю. Он все крепнет и крепнет, а потом внезапно словно исчезает. Это похоже на то, как мыльный пузырь все увеличивался в размере перед тем, как лопнуть. Я не понимаю, что случилось, но только на мгновение прерываюсь, а потом снова кричу, еще громче.

Окружающие начинают терять надежду: и от того, что не видят результатов, и из-за зверств солдат. Те заставляют пленных замолчать любыми способами, раздавая удары и сшибая с ног. Неподалеку от меня вскрикивает старик: солдат повалил его на землю и с силой ударил ногой. Этого достаточно, чтобы окружающие испугались и замолкли, а вот я игнорирую опасность и не желаю сдаваться. Я не боюсь того, что они могут со мной сделать.

Чжан Цзин гордо стоит рядом со мной и громко кричит, но когда подбежавший солдат сшибает ее с ног, она на мгновение смолкает. Я быстро присаживаюсь рядом с ней и прекращаю крик: я слишком за нее тревожусь.

«Ты как?» – спрашиваю я у нее.

Она мотает головой, отталкивает мои руки и открывает рот, чтобы снова закричать. Тот же солдат, который ее повалил, теперь сильно бьет ее по затылку, чтобы заставить замолкнуть. Я вскакиваю на ноги и загораживаю ее собой, чтобы побои достались мне. Однако прежде чем что-то еще происходит, к нам подбегает та женщина, которая опознала меня недавно. Она отчаянно размахивает руками и указывает на меня. Этот солдат ее не понимает, но к нам стремительно подходит другой, не сводя с меня жесткого взгляда. Он мне незнаком, но он явно понял, кто я такая.

Он говорит что-то резкое тому солдату, который ударил Чжан Цзин, а потом хватает меня за руку и тащит к тому человеку, который отдает распоряжения рядом с шахтой. Толпа отшатывается от нас, и я слышу, что крики вокруг нас прекратились. Кое-кто еще неуверенно пытается продолжать, но большинство либо заставили замолчать, либо запугали тем, что с ними сделают.

И ничего не произошло.

Только потребность казаться гордой перед солдатами не дает мне расплакаться от досады. Мне хотелось верить тому, что Старейшина Чэнь рассказал про бисю. Мне хотелось, чтобы для всего происходящего нашлось объяснение. Мне хотелось, чтобы волшебное создание появилось и спасло нас.