Безмолвный мир Николаса Квина

Но если это, действительно, было так любопытно, как Морс хотел внушить смотрителю, то дальнейших вопросов это не вызвало. По крайней мере, в данный момент. Всё дело в том, что это сообщение для Морса оказалось совершенно неожиданным, и он теперь сожалел о своём преждевременном решении (до глупости театральном) распространить в офисе слух (который теперь ходит по всему синдикату), что он собирается поговорить с каждым на предмет их перемещений днём в прошлую пятницу. Меньше всего он ожидал, что всем четверым потребуется алиби. Он знал, что Бартлет был в Бенбери. Но где были остальные в ту роковую пятницу? Моника, Оглби, Мартин и Квин. Никого из них не было в синдикате. Вот это да!

— В какое время всё это происходило, мистер Ноукс?

— Примерно в полпятого, сэр.

— А кто-нибудь ещё оставил записку?

— Кажется, нет.

— А мог кто-нибудь из них находиться на втором этаже, как вы думаете?

— Мог, сэр, но… В общем, я пробыл здесь довольно долго. Менял в коридоре перегоревшую лампу, когда вошёл мистер Руп.

Морс, по-видимому, всё ещё был сбит с толку, и Льюис решил ему помочь:

— Мог кто-нибудь быть в туалете?

— Долго ж в таком случае он там сидел! — По слегка презрительной ухмылке, пробежавшей по лицу Ноукса, было совершенно ясно, что он не готов проявлять особенное почтение к предположениям простоватого сержанта, и почти неизбежное «сэр» было нарочито опущено.

— В пятницу днём шёл дождь, верно? — спросил наконец Морс.

— Да, сэр. Шёл дождь, дул ветер. Скверный был денёк.

— Надеюсь, мистер Руп вытер обувь? — бесхитростно поинтересовался Морс.

Впервые Ноукс заметно смутился. Он скрестил руки и спросил, что означает этот вопрос.

— Видели ли вы в тот день хотя бы кого-нибудь — позже, я имею в виду?

— Нет, не видел, сэр. То есть видел, как мистер Квин отъезжал на своей машине примерно в…

— Что-что? — Морс выпрямился и в замешательстве уставился на Ноукса. — Говорите, видели, как он отъезжал?

— Да, сэр. Примерно без десяти пять. Его машина была…

— А других машин уже не было? — прервал его Морс.

— Нет, сэр. Только машина мистера Квина.

— Что ж, спасибо, мистер Ноукс, вы были нам очень полезны. — Морс встал и проводил его до дверей. — И после этого вы никого — совсем никого — не видели?

— Нет, сэр. Разве что самого господина секретаря. Он возвратился в офис примерно полшестого, сэр.

— Понятно. Что ж, большое вам спасибо.

У Морса плохо получалось скрыть сильное волнение. Он еле удержался от того, чтобы поскорей вытолкать Ноукса в коридор.

— Если я смогу быть вам чем-нибудь полезен, сэр, надеюсь, вы… — Ноукс стоял в дверях, подобно вассалу, прощающемуся со своим сеньором. Но Морс его уже не слушал. Тихий голосок в его голове нашёптывал: «Проваливай, раболепный подхалим», однако он добродушно кивнул, и смотритель наконец бочком вышел из кабинета.

— Ну как, Льюис? Что скажешь после этого?

— Надеюсь, мы скоро найдём свидетеля, который видел Квина вечером в пятницу в пабе. Когда заведение уже закрывали на ночь.

— Ты так считаешь?

Но Морса на самом деле совершенно не интересовало, что думает обо всём этом Льюис. Вчера шестерёнки вовсю завертелись, но, как теперь выяснилось, не в том направлении. Пока Ноукс говорил, они временно прекратили вращаться вовсе. А теперь опять понеслись со всё большей скоростью, причём два или три из них бешено жужжали. Морс взглянул на часы и понял, что утро уже миновало.

— Пойдём узнаем, чем они там потчуют из спиртного в этом «Дон Кихоте», а, Льюис?

10

Очень немногие здания, построенные в Оксфорде после Второй мировой войны, были встречены его жителями с одобрением. Наверно, это неудивительно, что публика, избалованная ежедневным созерцанием старинных благородных особняков, испытывала естественное предубеждение против армированного бетона послевоенных построек; а возможно, современные архитекторы — обыкновенные безумцы. Однако в том, что госпиталь Джона Радклиффа на Хединггон-Хилл является одним из наименее вызывающих образчиков современного дизайна, сходились все. Все, кроме, разумеется, тех, кто жил по соседству и в один прекрасный день обнаружил, что их дорогие особняки выглядят карликами на фоне гигантского строения, а садики смотрят теперь не на открытое пространство Мэнор-парка, а на широкое и беспокойное шоссе. Семиэтажный госпиталь построен из глянцевого беловатого кирпича, окна выкрашены шоколадно-коричневой краской, и расположен он на просторной, засаженной деревьями территории, где ярко-синие указатели с белыми крупными надписями направляют новеньких к месту их назначения. Однако новеньких здесь бывает мало, поскольку госпиталь Джона Радклиффа в основном предназначен для безопасного появления на свет младенцев, которым суждено родиться под эгидой Оксфордширского управления здравоохранения, так что почти все будущие мамаши заблаговременно, и не раз, подвергали здесь свои драгоценные эмбрионы проверкам, тестам и обследованиям. И Джойс Гринуэй тоже. Но в её случае («Одном на тысячу», — как сказали врачи) всё произошло не совсем так, как гарантировали гинекологи.