Безмолвный свидетель

«Мне пришло в голову, что Вы смогли бы предпринять необходимое расследование. Это дело требует, крайней осторожности, не могу передать, как искренне надеюсь и даже молюсь (слово „молюсь“ было подчеркнуто дважды), чтобы мое предположение оказалось ошибочным. Так как иногда придаю слишком большое значение фактам, которые потом очень просто объясняются…»

— Непонятно, о чем она пишет?

— Продолжайте читать.

«Весь вопрос в том, что посоветоваться в Маркет Бейсинге совсем не с кем. Упрекаю себя в излишней фантазии, но чувство смятения увеличивается. Наверное, необходимо» отдохнуть от всего этого, так как здоровье, несомненно, пошатнулось. С Вашей точки зрения, может, такое не стоит даже выеденного яйца, а факты легко объяснимы. Тривиальным может показаться случай с мячом собаки, а у меня он вызвал сомнение и тревогу. Будьте так добры и выскажите свое мнение на этот счет. Чем больше думаю о случившемся, тем несомненнее моя правота и нет никакой ошибки. Конечно, сказать что-либо определенное и о ком-либо точно — не могу.

Надеюсь на Ваш скорейший совет по этому вопросу.

С уважением, Эмили Арунделл».

— Но, Пуаро, о чем все-таки оно?

Мой друг пожал плечами:

— Действительно, о чем? — и похлопал по листкам с некоторым нетерпением.

— Что за женщина? Почему не может эта миссис или мисс Арунделл…

— Мисс, по всей вероятности… Типичное письмо старой девы.

— Да, настоящая сумасшедшая старушенция. Разве нельзя высказаться определенно, что она хочет?

Пуаро вздохнул:

— Понятно, что браться за дело, в основе своей совершенно неясное, достаточно бессмысленно, Гастингс.

— Длинная бессвязная болтовня ни о чем, — поддержал я.

Сыщик улыбнулся:

— Гастингс, вам хочется выбросить послание в корзинку для бумаг?

— Конечно, только так и надо сделать.

— Есть один момент, представляющий большой интерес, — деталь, поразившая меня.

— Подождите, не говорите! Если не пойму, значит, просто глуп. — И я снова очень тщательно изучил написанное, потом отрицательно покачал головой:

— Нет, ничего не вижу. Старые леди любят болтать, иногда совершенно ни о чем, что объяснимо психологически, но для чего все это? Разве ваш инстинкт…

Пуаро предостерегающе поднял руку:

— Инстинкт! Знаете ведь, что ненавижу это слово. А в письме есть кое-что интересное, пропущенное вами в спешке, Гастингс. Но вы недостаточно наблюдательны.

— Ладно, говорите. Наверное, какой-то случай с собакой? Так это даже забавно!

Пуаро не обратил внимания на мои слова и ответил очень спокойно:

— Все дело в дате.

— В дате?

Взяв письмо, я увидел рядом с подписью дату — 17 апреля.

— Да, странно…

— А сегодня двадцать восьмое июня.

— Возможно, старушенция ошиблась и написала вместо «июня» «апрель».

— И тогда прошло уже десять-одиннадцать дней. Письмо не могло идти так долго. Ошибки нет никакой, посмотрите на цвет чернил, письмо написано не в июне.

Нет, семнадцатое апреля — точная дата. Но почему письмо не было послано?

— Пожалуй, старуха передумала.

— Тогда почему оно не было уничтожено? Я не знал, что ответить.

— А все-таки — это улика, и странная улика к тому же.

Он подошел к письменному столу и взял ручку.

— Собираетесь ответить на письмо? — спросил я.

— Да, мой друг.

В комнате была полная тишина, только слышался скрип ручки Пуаро. Стояло жаркое утро, нечем было дышать. Из окна тянуло запахом пыли. Сыщик встал, открыл ящик и вынул марку. Уже собравшись ее приклеить, он вдруг остановился и энергично покачал головой.

— Нет, нельзя так поступать. — Пуаро разорвал письмо и бросил в корзинку. — Мы должны ехать, старина.

— Куда, в Маркет Бейсинг?

— Вот именно. А почему нет? Разве в Лондоне можно дышать сейчас? За городом гораздо приятнее, не так ли?

Поездка в «Литлгрин Хаус»

Даже в открытой машине было совершенно невозможно дышать в такой жаркий летний день. Только выбравшись из города и оказавшись на дороге в потоке автомобилей, мы воспряли духом. Наша машина тащилась около полутора часов, и было уже двенадцать, когда мы наконец въехали в маленький городок Маркет Бейсинг. Главный тракт остался в трех милях севернее, поэтому воздух стал гораздо свежее, кругом царило спокойствие. Имелась одна широкая улица и просторная базарная площадь. Посреди площади была стоянка автомобилей, занятая только несколькими машинами. Я припарковал наш «Аустин», а Пуаро снял лишнюю одежду и убедился, что его усы в надлежащем виде. Мы приготовились выйти.

На наш вопрос плотный, с глазами навыкате человек внимательно глянул на нас и объяснил:

— Пойдете прямо к Гай-стрит и наткнетесь на дом слева. На калитке нет фамилии, но это первое большое здание после банка.

— Знаете, дорогой мой, мы внешне очень отличаемся от местных жителей, а вы выглядите просто экзотически, — заметил я недовольно.

— Вы думаете, заметно, что я иностранец?

— Здесь не может быть никакого сомнения.

— А моя одежда, сшитая английским портным?

— Костюм еще не все, хотя нельзя отрицать, что ваша внешность производит впечатление.

Пуаро вздохнул.