Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен

Отлично. Гости увидят, что я могу не только разрушать, но и строить.

— Нашему племяннику будет оказан достойный прием. Когда же он приедет?

— Он… От него нет никаких известий.

— До сих пор? Но мы же сами прибыли с опозданием. Назначенные мной даты уже прошли. И вы не получили никаких писем? Никаких сообщений?

— Ничего, ваше величество.

Яков должен приехать. Только это могло оправдать его молчание.

— Что ж, прекрасно, — с запинкой произнес я. — Я подожду его. Тем временем мы проведем показательные церемонии.

Не могу сказать, что с нетерпением ждал унижения предателей, но искусство управления государством требовало примерного их наказания.

На следующий день в Большой зал епископского дворца пришли подданные, хранившие преданность королю во времена смут и мятежей. Для них был устроен щедрый прием. А те, кто проявил неустойчивость или сочувствовал «паломникам», собрались в другом, весьма неказистом помещении, где им приказали опуститься на колени, а затем пасть ниц, распростершись на полу. Далее они хором повторяли покаянную исповедь: «Мы, презренные грешники, не постигшие милости, откровения и истинного величия слова Божия, оскорбили короля отвратительным и умышленным деянием и причинили ему жесточайшие и сильнейшие по мерзости обиды своим возмутительным непослушанием и предательским мятежом».

Я оставил их лежать там, дабы они осознали, каким гнусным тварям уподобились. Сколько тревожных часов я провел, размышляя о безымянной и бесформенной угрозе, нависшей над дальними и неведомыми пределами моего королевства! Бунтовщики, эти зловредные паразиты, стали для нас на Юге порождением ночных кошмаров.

Стоявшая рядом со мной Екатерина явно испытывала неловкость. Она не понимала, какова цель этого повального покаяния. И, будучи мягкой по натуре, смущенно вздрагивала и переживала, сочувствуя распростертым на полу изменникам.

Я успокаивающе коснулся ее руки, но она резко отдернула ее.

Позднее, когда мы сидели за ужином, я объяснил ей суровую необходимость той церемонии. Она, казалось, внимательно слушала, но я почувствовал ее ожесточение.

* * *

Зарядили осенние дожди. Бледно-серые небеса простирались над Йоркширом и Шотландией. Дожидаясь моего племянника и его свиту, я решил заняться, как и обещал, выслушиванием тех, «кто пребывал в печали из-за недостатков правосудия». Жалоб против государственных чиновников поступило довольно много, и все они касались денег. Меня поразило то, что никто не поднимал вопросы религии.

Один подданный заявил, что является представителем большого количества людей, которых возмущают набеги шотландцев на наши земли.

— Они налетают на наши поселения, грабят их и уводят наш скот. Нам приходится искать убежища в пограничных башнях. Мы спасаем свои шкуры, но при этом лишаемся имущества.

— Что за пограничные башни? — спросил я.

— Вы наверняка видели их, когда ехали сюда, — пояснил лорд-председатель. — Это небольшие квадратные постройки, вход в которые сделан высоко над землей. Когда-то местные жители построили их для защиты от скандинавов. А нынче все чаще в башнях прячутся от шотландцев.

Он удрученно покачал головой.

— Расскажите мне о них. Они действительно похожи на спустившихся с гор дикарей?

Не таков ли отец Макдоналда, нашего гостя, что едва начал приобщаться к цивилизации?

— Нет, — протянул фермер. — Это настоящий сброд. Шайки бандитов и убийц. В них нет ничего романтичного, за исключением их музыки и баллад, правда, в них они прославляют свою кровную вражду.

— Шотландские баллады! — воскликнул председатель. — От них поистине бросает в дрожь. Их поэзия великолепна и благородна по стилю:

* * *

А наш отряд укрыла мгла,

И проворчал английский лорд:

«Шотландцам ведьма помогла,

А коль не ведьма, значит, черт»[35].

* * *

По-моему, прекрасные стихи! — с восхищенным видом добавил он.

— Они изъясняются возвышенным языком, оставаясь столь кровожадными? — удивился я. — И далекие ли переходы они совершают ради грабежей?

— Они захватили Римскую стену. Армстронги устроили себе тайное убежище в тамошней римской крепости Хаусстедз. И оттуда совершают набеги на юг, до Алнвика и Пенрита.

— Да, миль двадцать могут пройти, а то и больше, — кивнул фермер. — Да разве ж одни только Армстронги? Есть еще Максвеллы, Грэхемы и Скотты… потомки древних родов, всех и не упомнишь!

— Ох уж эти Скотты, они умны, но чертовски жестоки. Они любят благозвучные баллады, веселятся, когда видят свои руки по плечи в чужой крови, а кроме этого их радует только одно: звон монет в кошелях. Поэтому горцы придумали, как объединить все три удовольствия. Они собирают с нас так называемую черную дань.

— Дань? — не понял я.

— Так разбойники называют свои грабительские «доходы». Их уместно назвать «черными». Горцы запрашивают с человека плату за мирное житье в его собственном имении. Какой бы выбор бедняга ни сделал, они внакладе не останутся. Либо они берут денежки, либо устраивают бойню и грабеж. А потом сочиняют чудные баллады.

Пора положить этому конец. Пусть Норфолк поразвлечется, гоняя кровожадных шотландских псов.