Безнадежные войны

Лапидот продолжил разговор и спросил, встречаюсь ли я с Шайке Даном. С момента, когда Лапидот заступил на пост главы «Натива», Шайке Дан ни разу не появлялся в бюро. Шайке отдал «Нативу» всю свою жизнь, он его создал, выстроил, был душой «Натива» и был предан ему до своего самого последнего дня. «Конечно», – ответил я. «О чем вы разговариваете?» – попытался выпытать у меня Лапидот. Я ответил, что мы беседуем о том, о чем считаем нужным, что мы друзья и у нас много общих тем для разговоров. Но тут Лапидот заподозрил, что я обсуждаю с Шайке проблемы организации и тем самым нарушаю закон, передавая ему секретные сведения, о которых ему знать не положено. Презрительным тоном я сказал Лапидоту, что не знаю секретных данных в работе «Натива», о которых не положено знать его основателю, Шайке Дану, и, если Лапидоту это не нравится, он может обратиться в соответствующие компетентные органы. Пытаясь навязать мне свою волю, Лапидот сказал: «Я запрещаю тебе встречаться с Шайке Даном и разговаривать с ним». Я не испугался его слов и сказал ему, что он не может запретить мне видеться с друзьями и тем более с Шайке и обсуждать с ними то, что меня интересует. Я подчеркнул, что Шайке ветеран «Натива» и я имею полное право советоваться с ним по профессиональным вопросам, учитывая его знания и опыт. Так и закончилась эта поистине сюрреалистическая беседа.

Через неделю Иегуда Лапидот снова вызвал меня к себе и спросил, что я думаю о Рафаэле Пизове. Рафи Пизов – способный еврейский паренек из Риги. Он был одним из молодых еврейских активистов и, как многие из них, прошел через допросы в КГБ. Он приехал в Израиль вместе с родителями в 1972 году, пошел служить в полицию, а потом перешел на кадровую службу в израильскую армию. Он уже был майором, когда я «перехватил» его, убедил оставить службу в армии и перейти в «Натив». Рафи начал работать в «Нативе» за несколько недель до моей беседы с Лапидотом. В свете его способностей, опыта, как в Советском Союзе, так и в израильской армии, я попросил его заняться обработкой поступающей к нам информации и ее анализом. В прошлом в «Нативе» этим не занимались, а я считал, что это необходимо делать серьезно и профессионально. Невозможно принимать решения, не зная и не понимая, что происходит в действительности, и мой опыт работы в Вене только укрепил меня в этом мнении.

Лапидот заявил, что Рафи проработал у нас уже полтора месяца и, по его мнению, он не соответствует должности, и, как глава «Натива», он принял решение его уволить. Я не высказал Лапидоту своего мнения об истинных причинах его шага. Я понимал, что, не имея возможности навредить мне, Лапидот решил отыграться на ком-то из моих сотрудников. Ему было наплевать, что Рафи новоприбывший в Израиль, только недавно женился, создал семью и оставил кадровую армию специально, чтобы работать в «Нативе». Иегуда Лапидот хотел вышвырнуть Рафаэля на улицу только за то, что его на работу принимал я и он работает под моим началом. Угрожающим и раздраженным тоном я сказал Лапидоту: «Я работаю с Рафи, и он в моем подчинении. Только я способен оценить, соответствует ли он должности или нет, а я считаю, что он соответствует. У вас нет такой возможности: вы не работаете с ним, не читаете подготовленные им материалы. Вы с ним даже ни разу не разговаривали. Я не дам вам его уволить». Он был удивлен моей реакцией, но через несколько дней Рафи зашел ко мне, весь бледный, дрожащий и перепуганный. Он получил письмо от главы «Натива», в котором тот сообщал Рафи, что спустя месяц после получения письма он будет уволен.