Безродыш. Предземье

Ну и ладно. Тут я уже не охочусь. Заряженные рыбой силки по другим стоят. На дальнем так и вовсе капкан с сазанякой, что еле влез в вершу. Кого на него ловлю, сам не знаю. Просто очень хотелось обновку опробовать, а на Дикую землю плыть пока страшно. До сих пор волчий вой с того берега слышу. Не ушли ещё стаи остатки. Жду дальше.

А вообще, мне не до охоты сегодня. Щербатая улыбка сестры названной перед глазами весь день стоит. Четырнадцать Вейке — совсем взрослая стала. С утра, когда ей подарок вручал, чуть от счастья умом не тронулась девка. Отродясь у неё красоты такой не было. Даже Марга округлила глаза мои гребень с заколкой увидев. Еле вырвался из объятий. Так зацеловала всего, что на лице места нет, где губы Веи не прошлись бы. Чувствую, вечером, когда день отходит с обновками, ждёт меня продолжение благодарностей. Бабы-то из бригады оценят небось украшения. Красивые побрякушки, нарядные — долго их выбирал.

А проклятое время, как назло, тянется сегодня смолой. Поскорее бы уже срок возвращаться. Ножи йоковы в печёнках сидят — нашвырялся до немоты в пальцах. Солнце будто улиткой по небу ползёт. Надоело. Запрятал оружие, чтобы в схрон лишний раз не лезть, где у меня деньги с бобами лежат, и погрёб на ползанке в сторону дома. Потопчусь лучше на поляне, где раньше резал олему. Туес с ягодой Хольга мне там оставляет в кустах. Поди давно уже наполненный ждёт.

Переправился, лодку в привычное место запрятал, от грязи болотной отмылся. Дальше по мелким островкам между ив — и на берег. Осмотрелся внимательно — с этим я всегда щепетилен — убедился, что к Гиблой гнили по-прежнему не ходит никто и, стараясь не шуметь, зашагал по лесу. Каждый раз по-другому немного иду, чтобы путь свой не повторять, не натаптывать тропку.

Но вот и посёлка окрестности — здесь можно уже не таиться. Слева старый разлапистый дуб, на котором меня тогда Санос с Патаром нашли, справа заросли пальцелиста стеной, прямо в просвете уже и поляна видна. Ещё дальше ручей наш течёт. Благодать. Лёгкий ветерок обдувает прохладой, шуршит листвой на ветвях кустов и деревьев, мелкота птичья отовсюду льёт трели. Лето — лучшее время года у нас, пусть и короткое самое. Настроение — хочется петь. Замечательный день!

Стой… Послышался будто бы смех приглушённый. Я замер, прислушался. Так и есть — в шелесте ветра прячутся тихие голоса. Сами же люди, кому они принадлежат, похоже, укрылись от чужих взглядов в кустах пальцелиста. Пройти бы по-хорошему мимо, но голоса мне как будто знакомы.

Крадучись, направился к зарослям. Разговор неизвестных затих, но шуршание выдаёт притаившихся за кустами людей. Какая-то у них там возня. Я приблизился к покрытым густой листвой веткам.

— Да не бойся ты.

Ого! Санос! Чего он забыл здесь? Я попятился. Что бы здесь не происходило сейчас, это не моё дело.

— Ой! Сюда нельзя.

Что?! Я опять замер. Весь. Даже сердце. Нет. Сердце как раз зачастило, а вот дышать не могу.

— Можно, дурочка. Смотри, какие они у тебя сочные. Так и тянет поцеловать.

— Ой! Ой! Не надо! Что ты делаешь? Ах…

К чмокающим звукам добавляются частые вздохи. Не могу пошевелиться. Моргнуть не могу.

— Нет! Сани, не надо!

— Да брось, сладкая. Ты уже большая девочка.

— Нет, говорю! Ах… Ну, нельзя же…

Звон в ушах. Это вдребезги разлетелись оковы. Ожил! И не просто ожил — атакующим муфром ломлюсь сквозь кусты. Миг — и я уже внутри. Здесь от веток расчищено место и даже настил травы скошенной вроде лежанки имеется. Но это всё мимо сознания. Перед глазами нет ничего, кроме мускулистой спины обнажённого по пояс подростка и выглядывающей из-за неё фигуры названной сестры.

Санос даже не успел обернуться, как я уже висел на его шее, со всей мочи сжимая зажатые в замок руки. Убью, тварь! Как он смел?! Как он мог?!

— Кит?!

Растрёпанная Вея с пылающими щеками безуспешно старается одновременно одёрнуть задравшийся на бёдра подол и запахнуть верхи сарафана.

— Отпусти его! Что ты делаешь?!

Я всё слышу, но смысл слов до меня не доходит. Все звуки для меня слились в единый рёв ярости, что вырывается из моего рта. Перед глазами кровавая пелена. Убью! Убью! Задушу!

Мир внезапно начинает вращаться. Удар о землю вышибает весь воздух из лёгких. Грубая сила размыкает рывком мои руки и выламывает их. Миг — и я уже лежу мордой в траву, а в спину мне давит что-то твёрдое и тяжёлое.

— Вот гадёныш! Всю шею мне исцарапал! Надо же, сильный какой…

Удивление в голосе Саноса разбавлено ехидным злорадством.

— Пусти его! Ему же больно!

Это Вея уже не мне, Саносу. Её голос дрожит.

— Ага, отпустишь тут его. Смотри, извивается как. Опять кинется.

— Китя! Кит! Ну чего ты устроил? Успокойся. Прошу тебя.

Рухнувшая рядом со мной на колени Вея пытается руками удержать мою дёргающуюся в разные стороны голову. Я рычу.

— Ну, волчонок. Смотри, разошёлся как.

Засунь в задницу своё снисхождение, выблюдок! Его тон не обманет меня.

— Хватит, Китя. Ну, что ты? Всё хорошо. Успокаивайся.

— Он! Он… — вырываются из моего рта первые членораздельные звуки.

— Ты решил, Санос хочет обидеть меня? Дурачок. Нет же. Мы просто… играли.