Безумие 2. Выдумка (ЛП)

- Театр находится на восточной границе района Лондона, Ковент-Гарден, - говорит Пиллар, притворяясь, что показывает мне все вокруг, на самом же деле, осматривая всех и каждого в надежде увидеть среди них Пекаря.        - Он располагается между Олдвичем и Хай-Халборном, - продолжает он. - Не удивительно, что многие в этом мире называет его Королевским Театром.       - Я бы предпочла, чтоб Вы рассказали мне, как со всем этим связан Льюис, - говорю я, пока мы входим в зрительный зал.      Пиллар нежно придерживает меня за руку, словно я принцесса и сопровождает к моим местам.       - Обещаю не портить воздух, - говорит он сидящей толпе, когда мы проходим к своим местам. Наконец-то мы садимся.       - Льюис Кэрролл недолго сотрудничал с театром, - говорит Пиллар, зажав мою ладонь между своими. - Он поставил несколько пьес до того как обезумел; имею в виду, до того, как он написал Алису в Стране Чудес.     Я сижу и слушаю, но, не упоминая о своем видении с Льюисом.        - Ты должна понимать, что те Викторианские времена были довольно тяжелыми, - рассказывает мне Пиллар. - Мы говорим о самых жестоких, мрачных, грязных и голодных временах Лондона. По внешнему виду человека даже нельзя было сказать, сколько ему лет. Из-за неестественной худобы и низкого роста, можно было принять их за гномов. – Он просит меня передать ему запчасти от кальяна и начинает собирать свое оружие. - Еды катастрофически не хватало, голодавшие люди становились тощими и маленькими. Это правда. Посмотри на меня. Я не так уж и высок. А ведь я как раз жил в те времена.       - Продолжайте, пожалуйста, - я пытаюсь принять позу той, кто частенько посещает театры.       - Кэрролл не любил Лондон. Он любил Оксфорд со всеми его книгами, большими залами; и студиями, - продолжает Пиллар. - Он пробыл священником, но недолго; Оксфордский церковный Хор никогда его не забудет. Но затем у Льюиса возник большой интерес к фотографиям, особенно к детским, таким как фотографии Констанции.      Свет в зале тускнеет, идут приготовления к началу представления.      - Как ты, возможно, слышала, фотографы говорят, будто камеры не лгут, - говорит Пиллар. - В случае Кэрролла так и было. Нищета, которую запечатлела его камера, была воистину душераздирающей. Если ты когда-нибудь обращала внимание на его фотографии, то замечала что он, по большей части, был одержим молодыми бездомными девочками, ты бы поняла его одержимость. Его снимки просто кричат о нищете, голоде и о бедных детях.       - Я могла себе вообразить Льюиса таким.      - Прежде чем писать книжки и загадки, Льюис устраивал небольшие представления в Оксфорде для бедных, тощих детишек в лохмотьях. Он делал это, потому что у него было недостаточно денег, чтобы купить им еду. Во все времена, искусство – еда бедняков, Алиса. Помни это, - на мгновение Пиллар кажется мне потерянным. Интересно, о чем он вспомнил. - Кэррол называл свои намерения «спасением детей». Он хотел спасти детство детей. Он хотел спасти их от воспоминаний об испачканной грязью эпохе.     « Я не смог их спасти!» слова Льюиса звенят у меня в ушах.       - Представления, которые ставил Кэрролл, научили его искусству бессмыслицы, - объясняет Пиллар. - Дети бессмысленны по своей природе. Даже неудачная шутка может заставить их смеяться, потому что они просты в общении. В отличие от взрослых, потрепанных жизнью.       - Я до сих пор не понимаю, как это связано с театром на Друри Лейн, в котором мы, предположительно, должны повстречать Пекаря.     - Все просто, - отвечает Пиллар. – Пьессам нужны были финансирования. Кэрролл был умным и находчивым. Он ставил спектакли бесплатно в Королевском Театре, который сгорел за несколько лет до этого, и не мог позволить себе оплатить новые спектакли. В свою очередь, театр предоставлял Кэрроллу костюмы для его представлений.       - Вот почему он держал чемодан и улыбался, когда дети спрашивали его, - бормочу я.       - Прости?       - Ничего, - говорю я. - Так что связывает его с театром Друри Лейн.       - Мое предположение, вместе с подсказками Чешира, заключается в том, что Льюис Кэрролл повстречал Пекаря в Друри Лейн, - отвечает он. - Только Кэрролл никогда не ощущал необходимости упоминать Пекаря ни в одном из своих произведений.       - Может быть, Кэрролл писал детские стишки?       - Это все выдумки, и к тому же, нет никаких доказательств, - говорит он. - Все что мне известно, убийства начались с того самого дня, как здесь начали ставить «Алису в Стране Чудес», хочется верить, что Пекарь ожидает нашего появления. Должно быть, он хочет, чтобы мы стали свидетелями чего-то.        - Чего именно?      В этот момент Пиллар поворачивает шею на верхние ложи театра. На его лице появляется необычное выражение        - Чего-то вроде этого, - указывает он пальцем наверх.      Я смотрю вверх и прищуриваюсь в тусклом свете театра. На балконе я вижу появление важной женщины, в сопровождении множества охранников.       - Что здесь делает Маргарет Кент? - спрашиваю я.       - Герцогиня дома, - вздыхает Пиллар. – Становиться все страньше и страньше.     Он опускает голову, готовый к представлению.       - Я не ощущаю вины, что использовал ее кредитку, чтобы заплатить за твое платье.       - Что? – у меня от удивления вытягивается шея. - Что Вы сделали?      - Наши билеты куплены тоже за ее счет, - он пожимает плечами. - Это очень щедрая женщина, - затем на его лице появляется огромная ухмылка. – Что навевает мне воспоминания о….