Безумный бог

Я мог бы призвать Кайрика сразу, стоя там перед алтарем с символом Йахту Звима, и попытаться, не сходя с места, излечить Единственного от безумия. Но такое оскорбление хозяину храма не осталось бы незамеченным. Крестник Бэйна презирал нашего Темного Повелителя, и хотя Звим обладал ничтожной силой по сравнению с Кайриком, бог все-таки остается богом, тем более разозленный бог. Мне не нужны были эти осложнения, ибо даже при наилучшем раскладе потребовалась бы вся хитрость и деликатность, чтобы вынудить Единственного прочесть труд Огма-

Я поднял с пола ключи Физула и освободился от наручников с кандалами, но не воспользовался ни одной тряпкой, чтобы прикрыть наготу, так как не хотел иметь дело с угрями, обвившимися вокруг моих врагов. Предоставив Рухе и дальше плескаться в медной лохани, а Физулу и Тире метаться по полу, я загасил все факелы в зале, оставив лишь один, чтобы освещать себе путь, и повернул к проходу, через который охранник ведьмы покинул храм.

Не успел я шагнуть в туннель, как услышал вдалеке пение и шаги множества людей. Звиму, конечно, могли поклоняться только дураки, но и у них хватило бы ума задержать голого человека с такой книгой под мышкой, как «Истинное жизнеописание». Я сразу отступил к лестнице, которую Тира спустила с потолка, и забрался по ней в каменистый проход, ведущий в личные покои Верховного Тирана.

Трудновато мне пришлось. «Истинное жизнеописание» я зажал локтем, за перекладины цеплялся одной рукой, а в другой держал факел. Несколько раз я соскальзывал и был вынужден цепляться за лестницу, так близко поднося к себе факел, что его пламя подпалило с одного бока мои волосы. Только благодаря защите Тира на моем лице не появилось ужасного ожога. Вскоре я достиг конца шахты и сунул голову в темную затхлую комнату.

Мигающий факел осветил комнатушку с каменными стенами и полом из грубо сколоченных досок, в темных углах я разглядел кровать, стол и еще кое-что из мебели. Единственный звук, который здесь слышался,- шипение моего факела; в комнате парил свинцовый холод, какой обычно стоит в помещениях,.не знающих солнечного света. Я отложил в сторону книгу, забрался внутрь и принялся искать дверь.

К своему огорчению, никакой двери я не обнаружил. Был, правда, старый дверной проем за письменным столом, но он оказался заложен кирпичами. Я оглянулся на раздвижную лестницу, полагая, что есть еще шанс спрыгнуть в зал и поискать другой ход, но это не решало проблемы со стражей.

Снизу, из зала, раздался стон Физула. Видно, угри отползли или подохли без воды, во всяком случае, возвращаться туда было поздно. Я захлопнул люк и задвинул засов. Потом, не думая о собственной наготе, - разве не все мы наги перед богами? - я открыл рот и воскликнул: «Кайрик, Единственный и Вездесущий!»

Ни единого звука не донеслось до моих ушей.

Следующие слова, которые я попытался произнести, были гораздо более мирские. Я совсем позабыл о колдовстве Физула, заставившего молчать мой язык. Сердце в груди так и упало. Как же мне вызвать Единственного, если я лишился голоса?

Я рухнул на колени, сцепив руки перед собой. Наверняка Кайрик услышит мою немую молитву - ведь он, в конце концов, бог!

Кайрик, Властелин Убийства, Принц Раздора!

Ничего не произошло, разве что Физул начал стонать громче. Внутри у меня поднялась волна гнева. Какое право имела Судьба отвернуться от меня, беспомощного смертного, мелкой сошки в играх богов?

Я обошел комнату в поисках хоть какого-то средства, чтобы дать сигнал Единственному. Наткнулся на сундук с одеждой, но не удосужился переворошить ее. Даже если бы наряды оказались мне впору, у меня не было времени на такую роскошь!

Снова раздался стон Физула, ему вторила ведьма. Это давало мне надежду: когда Физул придет в себя, то она отвлечет его хотя бы на несколько секунд.

Я подошел к письменному столу, нашел перо, чернильницу, стопку пергамента. Сверху лежал кинжал с костяной ручкой в виде священного символа Йахту Звима. Я отбросил ненавистный талисман в сторону, сунул факел в настенное кольцо, окунул перо в чернила и нацарапал на чистом листе пергамента: «Кайрик, Единственный и Вездесущий!»

Сквозь люк до меня донесся громоподобный голос Физула, который звал Тиру и грозился мне отомстить. Руха мычала что-то нечленораздельное, а вскоре застонала и Тира.

Я обшарил взглядом все темные углы, надеясь увидеть фигуру Единственного, но кругом был лишь мрак. Будь это возможно, я написал бы его имя собственной кровью, но благодаря божественной защите мои раны не кровоточили. Я снова погрузил перо в чернила и написал: «Кайрик, Высший из Высших», еще раз обмакнул перо и вывел: «Повелитель Трех Корон!». Одновременно я повторял эти слова мысленно, кричал во все горло.

Комната оставалась такой же пустой, как прежде, и сердце Кайрика наполнило мою грудь холодным жжением.

Физул и Руха начали вопить; я не мог разобрать, что они кричат, но через люк донеслось несколько глухих ударов и звонких пощечин.