Безумный зов небес (СИ)

Закрывая глаза перед тем, как коснуться алтаря, я не знал, в какой части Обители окажусь. Снова в зале суда, под недоброжелательным взором Судьи? В комнате Лии, чуть не наступив на хвост теневому коту Сумраку? Возле входа в Санитарий? Просто в центре переплетения эшеровских лестниц и платформ без понятия о направлении? Но когда я открыл глаза, меня ждал сюрприз — абсолютно новое место.

Крохотная, тесная, незнакомая комната, освещённая единственной лампочкой. Стены и потолок с грубой побелкой, бетонный пол, из мебели — одинокая трёхногая табуретка в углу. Ни окон, ни дверей, настоящий склеп. Одно нахождение здесь больше пяти минут могло спровоцировать развитие клаустрофобии.

— Что за… — выдохнул я, но не успел закончить вопрос.

Кто-то очень крепко и очень больно схватил меня за ухо и потащил прочь, прямо сквозь стену, сквозь пространство, перевернув вверх ногами и вызвав резкий приступ тошноты. Спустя пару секунд меня швырнули лицом вперёд на платформу во внешней Обители — я только и успел, что выставить руки. А затем на меня обрушился шквал пинков.

— Хам! Дурак! Извращенец! — верещал откуда-то сверху голос Пенни, пока мои ноги, рёбра и зад огребали вполне ощутимых люлей. — Тебя никто не учил, что вламываться без спроса нельзя?!

— Я… не хотел… — прохрипел я в свою защиту, с лёгким ужасом наблюдая, как полоска здоровья плавно, но неотвратимо убывает. — Меня… туда закинуло.

К моему облегчению, пинки прекратились. Недовольная рожица Пенелопы возникла сантиметрах в десяти от моего лица и, прищурившись, какое-то время меня изучала.

— Не врёшь? — с подозрением спросила она. — А ну клянись на Сердце!

— Клянусь Сердцем мира, — устало сказал я. — Меня убили, я возродился, коснулся алтаря в Церкви и оказался тут. А потом ты почти сразу схватила меня за ухо.

Повреждённое ухо ныло как проклятое, а по всему телу почти наверняка расплывались здоровенные синяки. Не остановись Пенни, она без больших проблем могла бы запинать меня до смерти — то-то бы ребята потом поржали.

— А-а-а, — протянула она. — Это, наверное, потому что я последней тебя благословляла. Прикольно!

Ничего прикольного в этом я не видел, но спорить тоже не стал. Богиня Веселья схватила меня за руку, без малейшего труда рывком подняла на ноги и с деланно-серьезным видом отряхнула мою одежду от несуществующей в Обители пыли. На ней снова был шутовской наряд, только с другой цветовой палитрой.

— Эх, ошибочка вышла, — беззаботно заявила она. — Просто не люблю, понимаешь, когда ко мне в комнату без разрешения заходят. Сразу злость такая берёт, прямо ух!

Я снова промолчал, хотя так и подмывало спросить, почему её комната выглядела как камера одиночного заключения. Во-первых, это не моё дело, во-вторых — могло вызвать новую вспышку гнева, в-третьих — Пенни, в общем-то, не была моим другом. Может, комната превратилась в каморку после смены её домена. Может, это ей навязал Судья. Может, у неё просто были аскетические вкусы.

— Да ладно, не дуйся, — со смешком сказала она, больно ткнув меня острым локотком под рёбра, как раз в район свежего синяка. — Раз уж я тебя обидела, буду искупать. Чего хочешь?

Хотел я много чего, всего и не перечислить. Больше всего — спасти Эми, но Веселье раньше ясно дала знать, что к ней она меня даже не отведёт. Вытащить хотя бы одного бога из Санитария, привлечь на свою сторону… А, точно.

— У вас в Обители есть кузнец?

Дверь, перед которой мы оказались, напоминала дверь в комнату Лии только своей функцией. А по внешнему виду она скорее походила на Врата Безмолвия, пусть и слегка уменьшенные. Я застыл, не уверенный, куда здесь стучать или звонить, но Пенни взяла инициативу на себя, высунувшись вперёд и нетерпеливо забарабанив кулачком в створку из сплошного чёрного металла. Звук вышел на удивление громкий.

— Слышу, — глухо донеслось из-за створок.

Я успел предусмотрительно отступить на шаг, как громадные двери распахнулись, явив хозяина комнаты.

Вблизи Лейф — а это мог быть только он — выглядел в разы более внушительно, чем издали в зале суда. Двухметровый мужик лет пятидесяти, со светлыми волосами и густой бородой, перевязанными бечёвкой, в рабочей одежде и кузнечном фартуке. Каждая из его рук была толщиной с мою ногу и перевита канатами мышц, серые глаза грозно изучали меня из-под насупленных бровей. Затем он перевёл взгляд на Пенни и ощутимо смягчился.

— Ну? — его голос напоминал рёв пламени в кузнечном горне.

— Ле-е-е-ейф! — богиня Веселья опять опередила меня, расплываясь в широчайшей улыбке. — А мы к тебе в гости! Пустишь? Чего на пороге-то стоять?

— Хмф, — неопределённо хмыкнул Лейф, но, помедлив, отступил от двери, пропуская нас внутрь.