Безымянка

— До старшего далековато, дядь. Ты не доживешь, — просто ответил шкет. — Ствол брось, и грабли на затылок упакуй.

— Не боишься, что с собой прихвачу? — спросил я, стараясь глядеть волчонку прямо в глаза.

— Не боюсь. Прихватывали.

Он снова ощерился и нагнул башку, показывая страшный шрам на тонкой грязной шее. После чего окончательно убрал ухмылку с рожицы и зыркнул исподолбья. Совершенно не по-детски — озлобленно и жестоко.

— Кончайте их.

— Я веду дела с Наколкой, — неожиданно сообщила Ева из-за спины. — Отведите нас к нему.

— Блин, ты не могла пораньше с ними забазарить? — шикнул Вакса.

— Во-во, — добавил я еле слышно, — поджилки-то не резиновые.

В волчьем взгляде щербатого мелькнуло сомнение. Ева развернулась, не опуская «Кугуары», и встала к нему лицом.

— А какие у тебя с ним дела? — спросил шкет. И вот тут в нем сквозь налет цинизма проявился ребенок: маленький, любопытный, капризный, обиженный, что перестал вдруг быть главным.

— Такие, что твоих щенячьих мозгов точно не касаются, — жестко ответила Ева. — Тронешь меня или моих людей — король из твоей шкурки панталончики скроит и зубками украсит.

Ого. А она умеет завернуть. Видать, и впрямь не первый раз с этим малолетним сбродом встречается. Что ж, после такой заявы нас должны либо расстрелять, либо с почестями доставить к пресловутому Наколке — королю волчат.

— Она, кажися, не врет, — негромко сказала девочка, стоящая сзади. — Тишка, слышь, я эту тётю, кажися, видала с Наколкой.

— Слышу я, — отозвался щербатый Тишка. — Чай, не глухой.

Он отвел в сторонку второго шкета и зашептался с ним, продолжая коситься на нас. Пользуясь моментом, я обернулся, чтобы разглядеть, наконец, обладательницу тонкого голоска. Девочка, как и предполагал, оказалась замухрышкой в скроенном из обрывков рабочей униформы комбезе и огромных разношенных башмаках. Сальные волосы торчали из-под вязаной шапочки, а на левый глаз был надвинут прибор ночного видения. Работал он или нет, я так и не понял, но эта деталь гардероба придавала образу крохи жутковатой трогательности. Правда, всю трогательность перечеркивал бывалый ПМ, который она держала обеими ручками стволом вниз. Не знаю уж, как замухрышка стреляла, но по хвату было видно, что обращаться с пистолетом она умеет.

— Айда за мной, — сказал Тишка, закончив совещаться со вторым шкетом. — Но если Наколка тебя не признает, тётя, похороню. Волыны зачехлите — чай, не на параде. А ты, щегол, перышко спрячь, а то поранишь еще нежную кожицу у себя на попке.

Пацанята обидно загыгыкали.

— Сам щегол, — еле слышно процедил Вакса сквозь зубы, но ерепениться не стал: сунул нож в чехол и застегнул единственную пуговицу на жилетке. Я про себя отметил, что пацан нервничает и не горит желанием глумиться над дикими сверстниками. Скорее всего, Вакса при виде шайки припомнил, как городские малолетки загнали его на железнодорожном вокзале в камеры хранения и мариновали там, пока я их не спугнул. И от поганых воспоминаний пацан приутих.

Повинуясь жесту щербатого Тишки, вооруженные дробовиком и автоматами шкеты расступились, и мы прошли за искусанную пулями дрезину, которая, как выяснилось, не просто перегораживала пути, а служила укрытием и баррикадой — в зависимости от ситуации.

Ева опустила «Кугуары», но убирать в кобуру не стала. Я последовал ее примеру, решив, что пока это будет самым оптимальным вариантом. Тишка фыркнул, но возражать не стал, хотя я видел, как шкет изводится от того, что его авторитет чуть было не размазала по рельсам пришлая баба, которую он собирался поднять на шмотьё и пустить на корм.

За поворотом и впрямь полыхал костер. Тяга была организована оригинально. В потолке зиял пролом, края которого были наспех обтянуты металлической сеткой, чтобы не осыпался грунт. Прямо из щели в плите хищно выглядывала гофрированная труба с большим кухонным раструбом на конце. Вторая, потоньше, торчала рядом. Сочащаяся из трещин вода стекала в желоб и, журча, уходила в канализацию.

Я достал из сумки дозиметр: стрелка застыла на границе с желтой зоной. Несмотря на дырищу в потолке, фонило сносно — неплохое место шпана выбрала для укрепрайона.

Возле костра сидела дюжина пацанят и пара девочек, прикинутых под стать сопровождавшей нас замухрышке. Малолетки переговаривались, коптили на прутьях грибы, ворошили барахло в ящике, огрызаясь друг на друга. Некоторые спали, свернувшись калачиком на заплатанных одеялах. Четверо шкетов стояли в карауле — по двое с каждой стороны лагеря. Они не таясь смолили вонючие самокрутки, устроившись на топчанах в нишах стен и между колоннами. Багряные огоньки рдели в потемках, то наливаясь алым, то затухая. Все по-взрослому.

Смрад в перегоне стоял приличный, но вполне терпимый, чтобы обойтись без неудобной дыхательной маски.