Безымянная могила

- Ты расскажешь мне то, что хочешь рассказать, и я поверю тебе, потому что... - Ему пришлось сглотнуть слюну, иначе не получалось выговорить. Потому что, кажется, люблю тебя...

Мария Магдалина положила руку на голову Луке.

- Ладно, - сказала она и долго стояла так; потом подошла к двери, наклонила голову. - Хватит у тебя сил все выслушать?

Лука кивнул:

- Не хватит - сдохну...

Мария Магдалина стояла возле двери. За спиной у нее была лишь ее тень.

- Я была влюблена в Иисуса, меня же любил Иуда. Долгая это история. Иисус был первой моей настоящей любовью, я готова была умереть за него. Но вот, как видишь, жива. Я и до него любила, любили и меня... Девчонкой я была, думала, это и есть любовь. Лишь позже узнала, что ошибалась... Жили мы скромно, отец мой горшечником был, очень много трудился, чтобы хоть видимость достатка в доме поддерживать. Я красивой была, красивее, чем Марфа, старшая моя сестра, красивее, чем другие девушки. Замуж меня выдали рано; надеялись, может, от этого брака изменится наша жизнь к лучшему. Семья мужа была известной, богатой. Я знала, Ахаз давно меня приглядел. Высок он был, хорош собой, золотые перстни носил на пальцах. Венчание в храме было пышным, все было, что полагается для богатой свадьбы, потом пир роскошный.

Тогда казалось мне, что я люблю Ахаза, мужа своего, и дальше собиралась любить, как поклялась, и девственность свою отдала ему с радостью. Правда, был перед этим один застенчивый юноша, имени его я не помню. Несколько лет он вздыхал по мне, несколько месяцев ждал на улице случайной встречи, письма писал, приветы передавал. Это тихое обожание наполняло меня счастьем и гордостью, несмышленая я была, думала, тоже люблю того юношу. Однажды он, заикаясь и краснея, спросил, согласна ли я пойти за него. Растрогал он меня, и ждала я уже его признания, а потому погладила его по щеке и сказала:

конечно да. Отец его был пекарем, и юноша тот всегда приносил мне в подарок теплый калач. Уже назначен был день помолвки, родители не противились, хоть и видела я - не о таком они зяте мечтали. В доме началась суета, беготня, все готовились к свадьбе, я сидела в своей горнице, мучаясь страхом и нетерпением, в подвенечном наряде. И тут гонец приносит письмо от моего нареченного, этого застенчивого, с чистым лицом юноши, которого, казалось мне, я тоже к этому времени полюбила. Он писал, что просит простить его, не может он взять меня в жены, но, пока жив, сохранит любовь ко мне. Был, конечно, небольшой скандал, еще бы, ситуация не из приятных, мать все подсчитывала, во сколько нам обошелся баран, во сколько курица. Отец, тот просто молча ушел к своим горшкам, а я сидела в доме и плакала. Потом уж я узнала, что родители жениха в последний момент уговорили его отказаться от своего намерения, внушили ему, что раз я такая красивая, то рано или поздно обязательно ему изменю. Я ногами топала от злости на клеветников, парня прокляла вместе с его родителями, а спустя несколько дней дала согласие Ахазу, и он стал моим мужем. Когда он пришел к нам свататься, родители не знали, куда его усадить, а он лишь самоуверенно улыбался, посматривая на меня. Угрызений совести у меня не было, я считала, что клеветников следует наказать, и тогда я еще была девственница. Не скрою, богатая свадьба была мне приятна и помогла быстрее забыть скандал. Мужа моего знали почти все, он был в Вифании одним из самых богатых молодых людей, у них были огромные сады, сам он занимался коммерцией, фрукты поставлял в Иерусалим, там его тоже знали, он водил меня из одних гостей в другие, с гордостью представлял знакомым, пир следовал за пиром. Скоро мы перебрались в Иерусалим, я считала себя счастливой, танцевала, танцевала, и все реже вспоминался мне тот юноша... А когда все-таки вспоминался, сердце мне стискивала печаль, потому что успела я его полюбить или пусть не его, а любовь его и успела поверить, что тоже его люблю... Но потом я вспоминала, как меня оклеветали и как он поверил этой клевете, так что, думала я, наказан он поделом. Мне и в голову не приходило, что ведь сама-то я изменила ему с Ахазом на третий день, просто из чувства мести. Это я лишь позже сообразила, много позже, когда сама себе была противна... Муж задаривал меня золотом, серебром, на каждом празднике я блистала, на каждом празднике была царицей, и ни о чем не жалела, и пела, и плясала. В друзьях у Ахаза было много известных людей: