Безымянная могила

- Знаю, - сказала Мария, задумчиво глядя куда-то вдаль. - Он мне приснился вдруг; кажется, в то самое время, когда умер. Стоит в дверях, смотрит на меня молча, глаза горят, словно свечки...

- Кто приснился? Анания? - поднял голову Лука.

- Нет, Иуда. Худой, весь в морщинах, постаревший, но в глазах пылает любовь.

Я ему говорю: прости, что не пошла за тобой. И пала перед ним ниц, помазала ноги ему нардовым елеем. Странно было: он стоял в дверях, а я смазывала ему ноги прямо поверх пыли, он сначала не давался, но я настояла, а когда кончила, обняла колени его и прижалась к ним лицом. А потом пришла весть, что умер он... Вот что я могла тебе рассказать, Лука, вот как прошла моя жизнь. Спрашивай.

Лука долго смотрел на Марию Магдалину, на ее сверкающие серебром волосы.

Потом встал, вздохнул, подошел к двери, выглянул наружу.

- Полдень уже миновал, - сказал он. - Тени в другую сторону смотрят.

- Много времени ты со мной потерял, с болтливой бабой, не сердись на меня, - сказала Мария Магдалина. - Ты собирался поскорее уйти, важные дела поминал.

- Да, дел у меня много, и все важные. - Лука все смотрел на тени, пересекавшие улицу.

- Ты один живешь, господин? - спросила Мария Магдалина.

- Один. Много лет уже один, - тихо ответил Лука. - Жена мне изменила, долго я страдал из-за этого, потом познакомился с братьями, с Павлом подружился, много краев мы с ним обошли, много людей приобщили к истинной вере. Нет во мне уже к ней ни гнева, ни ненависти. Сыновей своих редко вижу, вот из-за этого иной раз тягостно.

- О, у тебя сыновья есть?

- Взрослые уже... Боюсь я за них: война на пороге.

Лука смотрел, как растут тени, молчал. Мария Магдалина осторожно спросила:

- Так у тебя нет вопросов?

- Ты уже все сказала, Мария Магдалина. Да и пора мне.

Мария Магдалина встала, поправила накидку, спрятала под нею серебряные волосы, выбивавшиеся у шеи.

- На прощанье позволь омыть тебе ноги, - сказала она.

- Сейчас ни к чему, женщина. Вот, может, когда вернусь к тебе.

- Приходи в любой день, господин. Двери этого дома всегда для тебя открыты.

- Может, принесу к тебе свои записи и тогда останусь надолго. Если не буду в тягость.

- В тягость мне ты никогда не будешь, господин. Я буду ждать тебя и приготовлю тебе ложе и место для твоих записей.

- Наверное, я буду писать, Мария Магдалина. Я должен писать, Павел взял с меня обещание. Многие ждут историю благой вести.

Лука огляделся в горнице, словно прощаясь с ней надолго. Мария Магдалина поднесла ему кружку.

- Выпей что осталось: это утолит твою жажду.

Лука кивнул, губы его раздвинулись в скупой улыбке, он взял кружку, и рука его коснулась руки Марии Магдалины.

- Я не знаю, когда приду. Знаю только, что хотел бы вернуться сюда как можно скорее.

- Я буду ждать. С готовой постелью, со столом, где ты сможешь разложить свои свитки. И когда ты войдешь в дом, я попрошу тебя сесть, и принесу таз с водой, и омою ноги твои, и осушу их волосами своими, и умащу нардовым елеем... Можно я провожу тебя, Лука?

- Лучше не надо. Потом мне будет трудней продолжать свой путь одному. И Лука смотрел на Марию Магдалину, на лучистые морщинки ее, на чуть приподнявшую уголки губ улыбку - смотрел до тех пор, пока в глубоких карих глазах ее не блеснули слезы, отчего и его зрение затуманилось. Тогда он быстро повернулся и зашагал прочь.

А Мария Магдалина осталась стоять в середине горницы с пустой кружкой в руке.

Тридцать сребреников В связи с поступившим в Синедрион (анонимным) запросом и по распоряжению компетентного на данный момент главы Синедриона мне поручено было провести расследование относительно земельного участка, известного как Земля Горшечника. Цель расследования - найти исчерпывающие ответы на нижеперечисленные вопросы: 1) кто является владельцем участка в настоящее время; 2) почему участок не зарегистрирован в канцелярии, призванной вести такого рода учет; 3) кто был (были) владельцем (владельцами) участка прежде, и были ли таковые вообще; 4) кто и когда отдал приказ засекретить карточку учета участка, где она хранилась после этого, кто принял решение о том, что участок не подлежит отчуждению и не может быть сдан в аренду; 5) в какой степени эти вопросы касались (и касались ли вообще) Синедриона? Поручение предусматривало составление к определенному сроку письменного, в единственном экземпляре доклада с детальным изложением всех сторон дела.

Поручение было вручено лично мне; в примечании к нему подчеркивалось, что ни о расследовании, ни о его результатах, полностью или частично, права давать информацию кому бы то ни было я не имею; правом снять секретность обладает лишь компетентный глава Синедриона, и сделать это он может лишь по получении доклада, в зависимости от того, каковы будут выводы после его прочтения.

Согласие со всеми перечисленными условиями я закрепил своей подписью при передаче мне данного поручения. Мне были даны все необходимые для проведения расследования разрешения и полномочия, включая доступ к секретным архивам.