Безымянная могила

Лука склонил голову к плечу.

- Значит, свихнувшийся, больной старик что-то тебе наболтал, а ты его бреду поверил?

- У меня нет сомнений: он говорил правду.

- Он же мог сказать все, что в голову придет. Из обиды, из жажды мести.

Многие, проиграв, теряют голову и сами не знают, что несут.

Дидим присел рядом с Лукой на корточки.

- Ты был с ним знаком?

- Нет. Но видел, как он перед всем Синедрионом велел бить Павла по устам.

- Если ты не был знаком с ним, только видел однажды - почему судишь его?

- Не сужу. Просто говорю то, что слышал от других. Двенадцать лет он был первосвященником, и вдруг, ни с того ни с сего, его сняли. Власть отравляет тех, кто к ней привык. Таковы люди, и с чего бы Анании быть исключением? Ни семьи, ни друзей у него не было. С помощью Феликса он пытался добиться осуждения Павла - и потерпел позорный провал. Хотя даже адвоката-римлянина нанял на этот процесс. Римляне смеялись ему в спину, свои же возненавидели и в конце концов сместили. Разве этого мало, чтобы он почувствовал себя оскорбленным и стал вынашивать планы мести? У человека в такой ситуации легко возникают навязчивые идеи, он говорит невесть что, придумывает фантастические истории, чтобы себя обелить. Злоба, Дидим, самая заразительная и самая стойкая вещь на свете.

- Ни единого твоего слова не оспариваю, Лука. Но повторяю: сомнений у меня не возникло. Да и злобы в нем уже не было. Он сидел такой сгорбленный, опустив плечи... ему и дышать уже было трудно. Потом снова и снова начинал говорить, через силу, но страстно... Время от времени, подняв на меня неподвижный взгляд, спрашивал, понимаю ли я, что он делал и почему. Иной раз бормотал: да, тут я ошибся... Мне кажется, у него наступило раздвоение личности; иногда понять было невозможно, что он хочет сказать. И сказал он не все, я уверен... В общем, Лука, у меня сомнений не возникло. Да и зачем ему было лгать?

Лука задумался и спустя какое-то время спросил:

- А как получилось, что ты у него оказался? Трудно поверить, что вы с ним были приятелями.

- Ответ прост: меня послали к нему. Или, если быть точным: приказали пойти.

- Думаю, с каким-то особым заданием.

- Да. С секретным. Задача моя была: выспросить все, что ему известно. Это была личная просьба первосвященника Иешуа из рода Гамалиилова. Он вызвал меня к себе, дал задание и велел представить отчет в письменном виде.

- Выходит, ты все-таки тайный агент, Дидим?

- Нет, Лука. Я не получил за это особой платы, да и Анания не был уже опасен ни для кого.

- Тогда что хотел узнать Иешуа?

- Ему был нужен ответ всего на один вопрос: почему при Анании был какой-никакой, а мир? И почему после его смещения все пошло прахом? Вот какую тайну нужно было разгадать Иешуа.

Значит, в Синедрионе считали, что Анания - человек с двойным дном?

- Да. Иешуа, во всяком случае, именно так и считал.

- И ты думаешь, это возможно, чтобы человек с двойным дном целых двенадцать лет был первосвященником? Ведь такой человек вряд ли способен внушать доверие людям.

- Что думали об Анании в Синедрионе двенадцать лет назад, я знать не могу. В то время я был всего лишь помощником писаря. Может, он в тот момент чем-то устраивал Рим?.. Ведь что бы здесь ни происходило, решение всегда Рим принимал.

Лука покачал головой.

- Тогда - как же в Риме допустили, чтобы их человека взяли и сбросили? Ведь прокуратор Феликс на посмешище его выставил.

- Что ж... многое с тех пор изменилось. Императором стал Нерон. Вон Каиафу в свое время тоже сместили, а ведь он был первосвященником восемнадцать лет.

Разве можно знать, как действуют тайные пружины власти?

С моря потянуло ветерком; волны с пенными гребешками побежали на берег.

Пушистые клочья в небе стали сереть. Лука встал, отряхнулся, подошел к воде.

Волны, набегая, лизали его ноги в сандалиях и тихо отползали назад.

- Вот еще что, Дидим... Ты сказал, что должен написать Иешуа отчет?

Дидим тоже поднялся, подошел к Луке, встал рядом с ним.

- Стражи Анании присматривали и за мной. Я боялся, Иешуа не внушал мне большого доверия.

- И ты изложил в письменном виде все, что рассказал сейчас мне?

- Да. Но Иешуа мой отчет не прочел. У него появилось много других забот... А если и прочтет когда-нибудь, наверняка уничтожит.

- Ты уверен в этом?

- Да. Он понимает, люди не должны знать об изменах на самой вершине власти.

И Ананию он сам хоронил с надлежащей роскошью. Так что будь спокоен, тайна эта останется лишь твоей и моей.

Лука рассмеялся, но на лице у него было страдание.

- Вот спасибо!.. А если ты ошибаешься? Если Иешуа все же воспользуется твоим отчетом? Тогда нам конец!

- Я не ошибаюсь.

- Ох, Дидим... От этих людей можно ждать что угодно.

- От каких людей? От иудеев?

- Нет, от власть имущих!

- Видишь ли, тут-то я точно не ошибаюсь. Нет такой власти, которая по доброй воле станет рубить сук, на котором сидит. Найти и назвать врага в собственном лагере - это еще куда ни шло. Но выставить на всеобщее обозрение что-то такое, что разоблачает ее как власть, - никогда. Это политика, Лука.