Безымянная тропа

― О, я знаю, ты можешь думать, что там есть и другие газеты, даже можешь заблуждаться, считая, что они серьезные соперники, но это не так. Факт: нас читают на каждой стройке, футбольном тренировочном поле, в офисе и станции метро, столовой местного совета и учительской в стране, что значит, что мы имеем вес. Я могу разрушать карьеры, сажать людей в тюрьму и удерживать их там, отправлять в отставку министров, низвергать премьер-министров, повышать количество голосующих за тех, кто в самом низу, на десять, даже двадцать процентов всего парой хорошо подобранных слов на первых страницах. Все это делает нас игроками на поле.

Он оглядел собравшихся вокруг улыбающихся журналюг, которых держал в своих руках. Мужчина повернулся обратно к своему подчиненному.

― Каков тираж нашего ближайшего соперника, Терри?

― Дерьмовый, шеф, ― тотчас подхватил Терри.

― Дерьмовый, ― кивнул Док и повернулся к Тому. ― Если хочешь пойти и работать на газетенку, которую никто не читает, за исключением нескольких полковников в отставке из Тьюксбери, тогда присоединяйся к «Ториграф». Если на газету с историей, но без будущего, тогда «Таймс», определенно, для тебя. А хочешь ходить строевым шагом на работу каждое утро, тогда «Дейли Мейл»

поприветствует тебя с распахнутыми объятиями. «Гардиан» примет тебя в один миг, если ты умеешь сам вязать себе сандалии. Но если ты хочешь работать в настоящей газете, то существует только одна ― моя. Только я привык называть ее Моей Газетой, и ты должен называть ее также, и, если я услышу, что ты используешь какое-то другое слово в будущем, вылетишь из этих дверей так быстро, что твоя задница пролетит мимо твоего носа на пути на выход, усек?

― Да, босс, ― многозначительно кивнул Том, отчаянно желая уйти со сцены и вернуться в свою раковину, как можно быстрее.

― Оставлю тебя с этой мыслью. Мне нужно править страной, ― бормоча, ушел он.

― Как долго ты здесь пробыл? ― спросил один из старших журналистов. ― Час? ― и покачал головой в удивлении. ― У нас тут были стажеры, которые не удостаивались и слова от великого за все шесть месяцев пребывания тут, ― он протянул эти слова с эдинбургским акцентом, который был не громче шепота. ― Отлично, сынок.

***

Едва пережив первый день, Том, засучив рукава, принялся входить в дело с помощью собратьев журналистов. Он быстро понял, что скрывается за эвфемизмами. «Родитель-одиночка» значит ничтожество, «одиночка на пособии» ― паразит, «молодой одиночка на пособии» ― паразитирующее ничтожество, живущее в халявной квартире. Гулящие женщины, они же «изменщицы», таскали любовников в свое «гнездышко», чтобы вступить в «отвратительные внебрачные связи». А потом эти интрижки пафосно порицали в статьях журналисты ― кокаинщики, пьяницы, бабники и вообще худшие отбросы, которые только встречались Тому в его жизни. Газета была бичом незамужних мамочек, живущих на пособия, футбольных фанатов, Европофилов и педофилов; последние двое считались преступлениями такими чудовищными в глазах Дока, что они почти делили главную роль на первых полосах газеты.

Том Карни с тех пор держался подальше от Дока. В следующий раз, когда он будет стоять рядом с великим, у него будет история, которую можно поведать. Том встретился с проституткой ― женщиной, которую звали Труди Найтон, работавшей под псевдонимом «Госпожа Искра», и был убежден, что та говорит правду. Док увещевал его, но, в конце концов, тоже поверил и лично назначил команду для освещения этой темы, полагая, что доказательства, настоящие подкрепляющие доказательства, в виде множества фотографий Грейди с его высунутым членом ― все, что нужно.

Разведывательная операция запечатлела приходы-и-уходы и хождения-и-похождения сверхуважаемого и очень женатого Министра обороны, Тимоти Грейди, который до этого момента имел все шансы стать в будущем консервативным премьер-министром. Его широко рекламируемая поддержка «семейных ценностей» все же не предотвратила встречу Грейди с «Госпожой Искрой» и ее подругами в его лондонской резиденции, а ее услуги оценивались в вызывающие-слезы три сотни фунтов стерлингов в час, хотя он, конечно же, попросил скидку. Неспроста Тимоти Грейди называли в политике «львом» ― прозвище, которое он приобрел, добившись пересмотра британского бюджета в ЕЭС (прим.: Европейское экономическое сообщество — региональное интеграционное объединение двенадцати европейских государств). Такая непримиримость была его позицией по всем вопросам, которую французские и немецкие политики стали ассоциировать с ним в уничижительной манере, как о «Лондонском льве», и, когда пресса правого крыла подхватила эту кличку, переименовывая его во «Льва Брюссельского», Грейди ничего не сделал, чтобы испортить свой героический образ.