Безымянные

Все эти воспоминания пронеслись в сознании Номера Два, и в гигантском зеркале осталось одно-единственное изображение… То, которое с самого начала не давало покоя. Вызывало холодное и липкое чувство тревоги. Небольшая искра волнения вспыхнула, пламенем испепеляя мысли. Все, кроме одной.

В зеркале Пауль видел своих детей. Детей, которые остались там, откуда он пришёл. Вернее, откуда его забрали. Или даже вырвали с корнем. Словно растение.

Йонас, Миа и Финн.

В зеркале за столом делал домашнее задание девятилетний мальчик с копной рыжих волос. Рядом на диване худенькая шестилетняя девочка играла с любимыми куклами, которых Пауль знал по именам. А на полу сидел четырехлетний ребёнок. Он улыбался и махал отцу рукой.

Они были здесь. Прямо перед ним. Так близко, что создавалось впечатление, будто до них можно дотянуться. Обнять и прижать к себе. Пауль попытался сделать движение в их сторону, но ничего не вышло. Номер Два почувствовал себя так, словно он оказался в музее. Смотреть можно, но трогать воспрещается!

Будто издеваясь, зеркало откликнулось на мысли Номера Два. Рядом с детьми появилась музейная табличка с надписью: «Просьба экспонаты руками не трогать». Дети продолжали заниматься своими делами. Маленький Финн по-прежнему радостно махал отцу рукой.

Если бы Номер Два обладал телом, он бы, наверное, почувствовал, как учащается сердцебиение, на глазах выступают слёзы, а кисти сжимаются в кулаки. Если бы здесь была дверь, Пауль стал бы изо всех сил колотить по глухому деревянному полотну, чтобы вышибить её.

Но никакой двери в Ничто не существовало. А у Номера Два больше не было ни тела, ни имени, ни пола, ни национальности… Осталось лишь отчаяние. Тяжелое и неиссякаемое. Полное горечи и боли. Это было не просто отчаяние. Это были вопль и мольба, которые летели в бесконечной темноте Ничто и эхом раздавались в пустоте. И пустота ответила.

– Чего ты хочешь, Номер Два?

На этот раз голос прозвучал откуда-то со стороны. Невозможно было понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине. Да и вообще, человеческий ли он. Голос был неживым. «Искусственный» – именно это слово пришло на ум Паулю.

– Мне нужно вернуться обратно!

– Это невозможно.

– Я нужен своим детям!

– …

– Я должен! Должен вернуться!

– Смерть есть смерть. После неё уже нет обязательств.

– У меня есть! Кем бы вы ни были, помогите мне! Верните меня! Я умоляю!

Снова наступила тишина, хотя она никуда и не уходила, ведь тишина извечно обитала в Ничто. Номер Два терпеливо ждал, когда чернота даст какой-либо ответ, но ничего не происходило. В это время в зеркале Миа бросила своих кукол и теперь вместе с Финном сидела на полу и собирала пазл. Старший брат, Йонас, наблюдал за их развлечением. Номер Два присмотрелся к пазлу. Все его кусочки были одинаково чёрными…

Номер три

Это походило на небольшое уличное представление. Словно все эти события кто-то тщательно спланировал.

Всё произошло быстро. Настолько быстро, что Болли Блом ничего не успел предпринять. Камень выскочил из-под ноги и умчался прочь в тот момент, когда пальцы ещё не успели найти опору. Надежда оставалась только на страховку, но она подвела. Болли словно в замедленной съёмке видел, как из кирпичной стены вылетел крюк и устремился вниз. За ним, извиваясь, словно змея, заскользила страховочная верёвка. Старая каменная кладка обвалилась, и поблизости не оказалось ни одного выступа, за который можно было бы ухватиться.

Болли показалось, что кто-то изо всех сил дёрнул его за ноги. Внутренности сжались и превратились в одно пульсирующее от страха целое. В мгновение ока окружающий мир распался. Он потерял чёткие очертания, приняв образ абстрактной живописи. Холод пронзил живот и лёгкие, а сознание заполнил гулкий свист.

Подобно лавине обрушилась тишина. Навалилась всей своей мощью, заполнив пространство и время. Она была очень тёмная, густая, с еле различимым багровым оттенком.

Тело разлетелось на множество осколков. То же самое произошло и с мыслями. Разбитое и искалеченное сознание очутилось в непроглядной тьме, которая оказалась липкой, вязкой и отдалённо напоминала желе.

Чернота поглотила всё, что хоть немного напоминало о существовании мира: звуки, запахи и цвета. В этом бесконечном чёрном пространстве не осталось ничего. Это уже даже нельзя было назвать пространством. Ибо это место, нигде не начинающееся и нигде не заканчивающееся, в сущности, являло собой абсолютное Ничто.

Разум попытался собрать осколки мыслей. Как осьминог, он раскинул во все стороны свои длинные щупальца и старался отыскать обрывки информации, чтобы соединить их. Разум работал изо всех сил, но безрезультатно. Все кусочки памяти канули в небытие.