Библия БДСМ. Полное руководство

В детстве самым значительным событием для меня был просмотр мини-сериала «Корни». Его смотрел каждый, кого я знала. Особенно впечатляющим для меня, черного ребенка, было то, что я видела людей, которые были похожи на меня, людей с похожей семейной историей, разворачивающейся вечер за вечером. Меня уносили волны эмоций: гордость за их храбрость перед лицом притеснений, ярость на жестокость вынужденного рабства, страх боли и страданий, изображенных в этой истории скорее схематически. Но самым значительным для меня моментом сериала был эпизод, когда белый мужчина жестоко изнасиловал черную рабыню. Это не было то сексуально выглядящее изнасилование, о котором я читала в любовных романах. Это не была тихая сказка, в которой тайная жажда передавалась с помощью аллегорий, любовного томления и вздохов. Это было зверское насилие, ужасное и пугающее, и я никак не могла понять, как нечто, столь похожее на мои фантазии, заставляло меня чувствовать себя больной и измученной страхом. И очарованной.

Я не могла понять причины этой двусмысленности и убедилась, что со мной что-то глубоко неправильно, что я ношу в душе тайну, которой никогда не смогу с кем-то поделиться. Я знала, что между моими фантазиями и действительностью, изображенной в этой сцене зверского насилия, должно быть различие, однако выглядели они одинаково. Так в чем же

была разница?

Чем глубже и мрачнее тайное чувство, тем вероятнее, что оно достаточно распространено. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы взять под контроль свои фантазии и отбросить старый страх, что я «больная», поскольку в моей голове бродят подобные мысли, я обнаружила: я не была одинока, эти фантазии были обычным делом. Мы с моим первым другом, занимаясь сексом, играли с сопротивлением: «Ты этого хочешь, у меня это есть, и я не отдам это без борьбы!» Иногда он позволял мне побеждать его, и я с огромным восхищением проявляла свою силу. А иногда я с удовольствием ощущала себя поверженной, побежденной, раздавленной. Я по-прежнему чувствовала, что это было не то, чем я могу поделиться с кем-то, кроме него, но это была восхитительная тайна, которая принадлежала только нам двоим, и мы наслаждались ее греховной энергией.

Чем глубже и мрачнее тайное чувство, тем вероятнее, что оно достаточно распространено. Когда я стала достаточно взрослой, чтобы взять под контроль свои фантазии и отбросить свой старый страх, что я «больная», поскольку в моей голове бродят подобные мысли, я обнаружила: я не была одинока, эти фантазии были обычным делом.

Эти ранние исследования, возможно, никогда не преобразовались бы в нечто более глубокое и мрачное, если бы не жестокое событие, которое произошло, когда мне было около двадцати пяти лет. До этого любой случай грубого секса, в котором я принимала участие, был скорее шутливым, совершавшимся по договоренности, тем, на что обе стороны были согласны прежде, чем начиналась игра.

А затем я столкнулась с человеком, который ни о чем не спрашивал, не вел переговоров, а взял то, что ему хотелось, без каких-либо прелюдий. И я нашла это… неотразимым.

Это было открытие – встретиться с человеком, который действовал как Доминант, не прикладывая к этому особых усилий, сексуально агрессивный и способный настолько хорошо читать меня, что даже мои ошеломленные реакции и символическое сопротивление не замедлили его напор. До этого любая сексуальная агрессия, с которой я имела дело, осуществлялась после прямого общения и взаимного обсуждения. В данном случае все было не настолько безоблачно. Он настаивал, я согласилась. Он стал еще более настойчивым – я отступила. Он потребовал – моя оборона пала. Он взял что хотел – я сдалась, ощущая смесь облегчения, страха и смущающего меня возбуждения.

Это было именно то, чего я тайно жаждала: тот, кто знал, просто знал мою глубинную, темную тайну, кто бросил на меня всего один взгляд, сразу увидел внутри меня это темное пятно и стал эксплуатировать его для собственного удовольствия. И в конечном счете для моего тоже.

Когда я наконец открылась и решилась поделиться этим ощущением с особо доверенными друзьями, никто из них не стал отчитывать меня за мои фантазии. Друзья кивали, и, когда они интересовались подробностями, в их глазах зажигался огонек, они хотели знать, что было дальше. Я поняла, что не побывала на грани. Отнюдь нет. И я захотела большего.

Но добиться большего было серьезной проблемой.

Фантазировать о несогласованных действиях – одно, а решение осознанно вступить в подобные отношения – совсем другое. Думаю, все мы можем согласиться, что насилие и сексуальное преследование, фанатизм и расизм, ужас изнасилования, преступления и кровосмешения – все это совершенно недопустимо. Это непростительные, преступные действия.