Библиотечка журнала «Милиция» № 1 (1993)

«Старообрядческая мастерская иконописи Якова Алексеевича Богатенко (Москва, Таганка, Дурной переулок, д. 20, кв. 8).

На выставке икон в С.-Петербурге апреля 1904 г. удостоен большой серебряной медали.

Принимаются заказы на работу по иконам в различных стилях: Греческом, Новгородском, Московском и Строгановском с полным соблюдением духа старообрядчества.

Иконы (целыми иконостасами) находятся в гг. Казани, Варшаве, Кузнецке. Отдельные же — во всех местностях России».

Шатохин передал журнал участковому. Только что прочитанное меняло оборот дела. Потерпевшие утверждали, будто в коротком споре грабителей — брать все образа подряд или на выбор — прозвучало: «Не хватало для Богатенко таскать». Грабители нечаянно назвали фамилию. Для Шатохина фамилия была важной зацепкой, с помощью которой начнет разматываться клубок этого дела. Он уже даже нашел истолкование фразе, оброненной старшим в группе налетчиков: Роман противник того, чтобы брать иконы, которыми интересуется Богатенко. А вот что на поверку вышло. Спасибо фельдшеру, внес ясность. Могло получиться: ударился бы в розыск владельца мастерской, удостоенного за иконописные труды свои в самом начале века большой серебряной медали. Ничего не скажешь, красиво бы выглядел, когда выяснилось бы, кого ищет. Старухи самую малость ошиблись, одно лишнее слово — «для» — назвали. И без этого «для» получается: старший в преступной группе не хотел брать иконы работы Богатенко. Надо думать как малоценные.

— Богатенковские образа не тронули? — спросил фельдшер.

— Не знаю. Не разбираюсь в них. Несколько штук осталось, — ответил Шатохин.

— А книги какие взяли?

— Ни одной. Нигде.

— Хоть вниманием удостоили книги?

— Старушки говорят: смотрели.

— Да-а, привередливый народ. В Нетесово у меня знакомый. У него несколько рукописных книг. Редчайших. От бабки унаследовал. Одну из них археографы купили у него за полторы тысячи. Точь-в-точь такую, какая есть у Афанасия.

— Может, они цены не знали? — неуверенно сказал участковый, возвращая Корзилову журнал.

— Сережа, — с укоризной в голосе сказал фельдшер, — ты же участковый инспектор, староверы на твоей территории, твои подопечные. Не поленился бы хоть однажды заглянуть ко мне. Я бы рассказал тебе, что наиболее чтимые иконы в келье Агафьи и Настасьи — «Богоматерь Печерская» и «Богоматерь — Умягчение злых сердец» — среди определенной публики будут оценены в десяток моих годовых жалований.

— Самый лакомый скит, — сказал Шатохин.

— Это вы точно выразились, самый лакомый, — согласно кивнул Корзилов. — По числу и ценности древних икон разве что скит Великониды может соперничать. Но это в другой колонии староверов. В восточном крыле района.

— Какое торжественное имя — Великонида, — не удержался от замечания Шатохин.

— Она ему соответствует. — Фельдшер мельком посмотрел на часы.

Шатохин понял: времени у собеседника больше нет. Вопросов было много. Шатохин задал самый важный на текущий момент:

— Лучшие иконы были, вы сказали, у Агафьи и Настасьи. А самый бедный домик в этом отношении?

— У Варвары и Агриппины. Правда, после того, как за Киприяном ухаживали, все его богатство к ним перекочевало. Жаль, если не найдете.

Иона Парамонович опять взглянул на часы.

— Вам некогда? — спросил Шатохин.

— На хутор в Марковку через полчаса ехать. У женщины там роды трудно прошли. Жене лекарство успеть приготовить нужно… Завтра приходите. В любое время. Можно хоть в пять утра. Я встаю рано.

— Спасибо, Иона Парамонович.

Шатохин скользнул взглядом по журналам на подоконнике, поднялся с дивана.

9

Едва отошли от дома Корзилова, Шатохин спохватился: забыл спросить, кто участвовал в ограблении скитов в предыдущий раз, восемь лет назад. Фельдшер наверняка знает, помнит.

Шатохин приостановился, обернулся. Можно бы возвратиться. Нет, не стоит. И без помощи фельдшера можно установить, поднять дело из архива. Сейчас и так сведений предостаточно получили.