Библиотека

Оскар стряхнул пепел на пол; он посидел еще немного на диване, затем встал, пошел в ванную и выкинул короткий окурок в унитаз. Он включил холодную воду и умылся. Вытер лицо, посмотрел на себя в зеркало…

С той стороны, из зазеркалья, на него смотрел очень усталый человек. Как ему показалось, пожилой. Именно это лицо он уже видел однажды – пять лет назад, в домике для персонала. В больнице Горной Долины.

На мгновение Пинт увидел длинный белый шрам. Он начинался от угла левой брови и тянулся через всю щеку, заканчиваясь небольшой вмятиной на подбородке. Секундное видение было таким явственным, что он поднял руку и ощупал лицо. Нет, наваждение прошло. Конечно же, никакого шрама не было. Это просто…

"Отголоски сна, вторгающегося в реальность".

Он застыл на месте, глядя на себя в зеркало. Через него словно проходили два независимых потока жизни; один – реальный, сегодняшний; в нем был продавленный диван, пустой живот, старина Джек и – исчезновение Майи. А второй… Он приходил откуда-то издалека; в нем был рыцарь – большой, сильный, красивый, не раз видевший смерть, беззубо ухмылявшуюся за плечом, но не веривший в нее; рыцарь со своим седовласым спутником; рыцарь, с каждой минутой все более и более приближавшийся к двум горам, похожим на женские груди. И – что самое странное – этот, второй, поток, был не менее реальным.

Потоки не сливались друг с другом, но они проходили через одну и ту же точку – ТЕТРАДЬ. Отныне вся жизнь Пинта была подчинена служению ТЕТРАДИ, и эта же самая ТЕТРАДЬ была связана с его сном.

Нет, Пинт не знал об этом наверняка, но он это ЧУВСТВОВАЛ – всем своим существом, и доверялся этому чувству, – словом, вел себя так, как обычно ведут люди во сне.

Сне, который постепенно смыкался с реальностью.

"Я должен, – подумал Пинт, пытаясь поймать ускользающую мысль, – я должен что-нибудь узнать про ТЕТРАДЬ. Да!".

До сих пор эта мысль не приходила ему в голову. Пинт боялся тетради; он ее просто хранил. "Нельзя отдавать!" – вот и все, что он про нее знал. Но сейчас…

Оскар прошел на кухню, порылся в пустом холодильнике.

– Джек! – грустно сказал он, и пес прибежал, с надеждой заглядывая ему в глаза. – Джек… Похоже, "чудо голодания" продолжается. Но разве это то, из-за чего стоит переживать?

Он закрыл холодильник, пошарил в шкафчике и достал оттуда кусок черствого черного хлеба.

– Как тебе это?

Пес недоверчиво обнюхал хлеб и отвернулся.

– Как хочешь… Тогда я сам, – Пинт положил хлеб обратно в шкафчик. – Ты вот что, друг… Охраняй. А мне еще надо кое-куда сходить.

Он надел кроссовки, захлопнул дверь и вышел на улицу.

– Наверное, пора, – сказал он себе. – Может быть… И даже – скорее всего – я поступаю неправильно, но… Я не вижу другого выхода.

Он пожал плечами, поддернул джинсы и отправился в университетскую библиотеку.

* * *

Стратонов быстро шагал по Дирижабельной улице. Его переполняло сознание собственной значимости и ответственности.

Это дело – каким бы странным и безнадежным оно ни казалось – тем не менее, было его первым крупным делом. Это одновременно и пугало и подстегивало Евгения.

Начальник, Блинников, взял серию загадочных исчезновений (они пока опасались говорить – "похищения"; обычное профессиональное суеверие) под свой личный контроль и даже обещал выделить кого-нибудь в помощь, когда коллеги выйдут из отпусков.

Стратонов понимал, что это означает; конечно же, не ему кого-нибудь выделят в помощь, а он станет выполнять указания старших коллег – потому что все его коллеги, как ни крути, были старшими. А пока – у него оставался еще день… Максимум – два, когда он сможет проявить личную инициативу.

Дежурный, быстро связавшись с информационным центром ГИБДД, "пробил" номера машины, о которой рассказал нежданный свидетель Павел Синицын – парень с конским хвостом на голове. Человек, которому милая Юля отдавала предпочтение. Пока.

"Пока!" – повторил про себя Стратонов и нащупал в кармане листок с адресными данными. Согласно им серая "Волга" ГАЗ-24 принадлежала Виктору Борисовичу Кирееву, профессору с кафедры молекулярной биологии Александрийского университета.

Конечно, это все могло оказаться пустым пшиком – вероятно, престарелый ценитель девичьих прелестей просто назначил свидание юной сумеречной фее… "Правда, – оборвал себя Стратонов, – эта фея отсутствует уже два дня. Что-то я сомневаюсь, что профессора может хватить на два дня". Как бы то ни было, любая версия заслуживала внимания, даже самая неправдоподобная. Проблема в том, что правдоподобных как раз и не было. Ни одной.

Стратонов поморщился. Какую бы гипотезу он ни построил, она почему-то непременно имела сексуальную подоплеку. То мифический публичный дом, то баловство с седовласым (или лысым, сейчас увидим) профессором. Евгению даже стало немного неловко от того, что ничего другого в голову не приходило. "Вот вам и Фрейд! Может, это потому, что у меня нет постоянной женщины?".

Мама давно твердила, что пора жениться. Наверное, так оно и есть. Вполне возможно, что Стратонов бы так и поступил, но…