Библиотека на Обугленной горе

На полу под халатом стояла коробка с мягкими тапочками. Тапочки были нелепые – с ухмыляющейся плюшевой головой какого-то мультяшного кота. Кэролин озадаченно осмотрела их. Отец действительно обладал чувством юмора. Кто бы мог подумать? Но несмотря на свой дурацкий вид, они оказались уютными и теплыми.

Кэролин надела их, затем подошла к заднему окну. Оно выходило на широкое поле, белое от снега. Кэролин увидела амбар и небольшой ручей.

Она растерянно моргнула.

На другом конце поля стоял человек, почти скрытый деревьями. Кэролин снова моргнула.

– Этого не может быть, – сказала она, вспомнив дымящиеся, изрешеченные пулями руины дома миссис Макгилликатти.

Потом у нее в голову зазвучал Отцовский голос: «Чуть не забыл. Я оставил для тебя кое-что». И другой голос, тихий и неуверенный: «Я был с… с… малыми тварями. Отец сказал. Отец сказал изучать обычаи простых и малых».

И слова Дэвида: «Может, мышь и смогла бы проскользнуть. Что-то крупнее – нет».

Кэролин кинулась к задней двери и распахнула ее.

– Майкл!

Он зашагал к ней, слева от него шел кугуар, справа – три волка. На краю двора они остановились. Майкл смотрел на Кэролин широко распахнутыми глазами.

– Sehlani? – Он использовал старый титул Отца.

Кэролин открыла рот, чтобы возразить, потом закрыла и после долгой паузы позволила себе едва заметный кивок.

Майкл поговорил с волками и кугуаром, и все они легли на спину в снег, демонстрируя животы.

Кэролин в ужасе уставилась на Майкла.

– Нет! Не надо! Что ты делаешь? Вставай!

Но нет – он лежал на спине, трепещущий и напуганный. И не хотел встречаться с ней взглядом.

Она побрела к нему по снегу, пробивая желтыми кошачьими глазами ледяную корку. Отвесила Майклу оплеуху – мягко.

– Вставай, Майкл. Пожалуйста, вставай. Это всего лишь я.

Майкл медленно поднялся.

– Ты… то, что ты сделала… ты…

– Мне очень жаль, Майкл. Мне пришлось. Другого способа не было. Неужели ты не понимаешь?

Он долго, с сомнением смотрел на нее. Не отвечая.

Кэролин в отчаянии улыбнулась, коснулась его щеки.

– Здесь холодно. Ты голоден? Кто-либо из вас хочет есть? Заходите в дом. Наверное, там найдется еда или…

Майкл обдумал ее предложение и нерешительно улыбнулся. Когда Кэролин увидела его улыбку, что-то у нее внутри разжалось. Майкл повернулся к волкам и переговорил с ними. Кэролин ни слова не поняла, но они дружно вильнули хвостами.

Она отвела всех в дом.

В холодильнике действительно нашлась еда, и немало: пять ростбифов и целая индейка. Майкл и животные наелись до отвала, затем свернулись, тесно прижавшись друг к другу, и заснули под эркером в гостиной. Кэролин положила на пол подушку и села рядом с ними.

Потом, впервые за очень долгое время, взошло солнце. В его оранжевых лучах Майкл и его стая отбрасывали длинные тени.

Прикинув угол падения солнечных лучей, Кэролин подумала: Американцы называют это время года «апрелем» или, иногда, «весной»

. Так и было, но по календарю Библиотекарей стояла вторая луна – луна вспыхнувшей надежды. Кэролин, чистая и согревшаяся, несла вахту возле своих спящих друзей. Розовый хлопковый халат мягко касался кожи. Головы кошачьих тапочек прикрывали пальцы ног. Она сидела, наблюдая, как новое солнце начинает растапливать серый лед затянувшейся зимы.

И улыбалась.

Эпилог

А что же случилось с Эрвином?

i

Дерьмо, из-за которого Эрвин угодил в тюрьму, случилось за один жаркий вечер, однако стоило ему десяти лет, минус срок, скинутый за хорошее поведение. Это произошло сразу после воздушного налета на пирамиду, примерно в то время, когда повсеместно начались серьезные проблемы с продовольствием. Состоялся суд, длившийся всего неделю. Затем Эрвина отправили прямиком в секретную федеральную тюрьму Биг-Сэнди в Кентукки. Эрвин с удивлением обнаружил, что не имеет ничего против.

Для начала, он смог расслабиться. Он несколько недель потел, прежде чем взять заложника, гадал, правильно ли поступает, боялся, что, ну, попадет в тюрьму. Теперь все закончилось, дело было сделано, и он наконец-таки мог отдохнуть. По-настоящему отдохнуть. Впервые за долгие годы ему ни о чем не требовалось беспокоиться.