Читаем Библиотекарь полностью

И вдруг жизнь, пусть и запоздало, но все же расплатилась, вернула обещанное, только сделала это слишком неожиданно, из-за угла, так что я не успел разглядеть свое счастье и почти месяц слепо боялся его.


Читальня восприняла мое неожиданное решение без восторженных комментариев, как нечто само собой разумеющееся, но я понял, что экзамен на должность библиотекаря с честью выдержан.

Тимофей Степанович сказал мимоходом:

– Я же говорил, Алексей, родство – великая вещь!

Книга всколыхнула совесть, но не безрассудство. Я осознавал, что боец никудышный. Специально для меня Оглоблин соорудил из обнаруженных в шкафу брусков белазного протектора прочный и удобный панцирь на манер старорусского калантаря – две половинки, скрепленные сверху гибким наплечником. К поясу цеплялся подол до колен из более легкой камазной покрышки. Надетый поверх выринской куртки, панцирь совсем не стеснял движений рук. Мотоциклетный шлем, укрепленный такими же шинными пластинами, надежно закрывал шею и уши. Также меня наскоро обучили нескольким простейшим, но действенным приемам с дядиным клевцом.

Многие часы я проводил у Маргариты Тихоновны. Она ставила свои любимые пластинки, и мы говорили под аккомпанемент советской эстрады семидесятых годов на отвлеченные, не громовские темы…


Благодаря Книге Памяти в один из тех тревожных вечеров я пережил звуковое откровение, очень укрепившее мой дух… В динамике протрубила фанфара, и барабаны рассыпали дробь эшафота. Над ними взмыл и затрепетал, словно знамя, высокий мальчишеский голос: «Остался дом за дымкою степною, не скоро я к нему вернусь обратно. Ты только будь, пожалуйста, со мною, товарищ Правда, товарищ Правда…»

В годы моего детства песня довольно часто звучала по радио. Не могу сказать, что раньше она производила на меня особое впечатление, я свыкся с ней и не замечал ни слов, ни музыки. Теперь же точно спали ватные заглушки и фильтры, открывая иные сверхчастотные диапазоны. Я услышал песню заново.

Звучал не просто мальчик, солист детского хора. Ребенок-скальд воспевал подвиг и смерть. Дискант нисколько не умалял жертвенной отваги юного голоса, наоборот, наполнял его незамутненным чистым звоном, и перед глазами вставали величественные картины Советской Валгаллы. Смерть одновременно была парадом на Красной площади и вечным боем у разъезда Дубосеково, бронзой, мрамором, огнем. На короткий миг я увидел или вспомнил свою воспетую будущую смерть. Она была прекрасна, потому что оказывалась бессмертием. Меня захлестнули благодарность и ликование.

Я не выдержал и поделился переживаниями с Маргаритой Тихоновной.

– Все правильно, – сказала она. – Вот есть намоленные иконы, а есть начитанные Книги, как наша. Почаще перечитывай, и страх навсегда потеряет власть над тобой…


Так к инфантильному арсеналу ложной памяти добавился звуковой эквивалент советской вечности, неоднократно меня выручавший в трудную минуту. Позже к звуку наросли изображения, напоминающие рваные кадры черно-белой хроники.

Словом, когда 6 июля вновь позвонил Латохин и назначил сбор, я был подготовлен к поединку с павликами. За день до выезда я передал Маргарите Тихоновне на хранение Книгу. Тогда собралась вся читальня. Был еще дополнительный повод – мы отмечали день рождения Марата Андреевича.

Казалось, только у меня одного в сердце торчал ржавый гвоздь тревоги. По ребятам ничего не было видно, словно и не предстоял бой. Я, в который раз, поразился простому мужеству широнинцев. Люди с железными нервами, они могли шутить, улыбаться, нахваливать Танины салаты и пирог Маргариты Тихоновны. Лишь застольная песня выдала их тайное волнение, когда все затянули про товарища, улетающего в далекий край.

Я изо всех сил постарался задернуть завтрашний день шторой, выпил стакан водки за здоровье Марата Андреевича и, как умел, пристроил свой голос к хору: «Любимый город может спать спокойно, и видеть сны, и зеленеть среди весны».

В КОЛОНТАЙСКЕ

Еще затемно мы впятером – Таня, Тимофей Степанович, Дежнев, Оглоблин и я – спустились к «рафу». В больших клетчатых сумках лежало снаряжение и оружие.

Путь в Колонтайск я благополучно проспал. С утра меня донимало похмелье, я кое-как пристроился в кресле, дорога и тряска убаюкали, и я забылся мертвой дремой.

В Колонтайске нас определили на постой к читателю Артему Веретенову. Он помогал нам в бою с гореловской читальней. Жил Веретенов в частном секторе, и его двухэтажный дом мог принять множество гостей. Нас поселили в бане, а мезонин, застекленную веранду и беседку уже заняли более многочисленные читатели воронежской и ставропольской читален. Во флигеле ютился отряд из Костромы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Волкодав
Волкодав

Он последний в роду Серого Пса. У него нет имени, только прозвище – Волкодав. У него нет будущего – только месть, к которой он шёл одиннадцать лет. Его род истреблён, в его доме давно поселились чужие. Он спел Песню Смерти, ведь дальше незачем жить. Но солнце почему-то продолжает светить, и зеленеет лес, и несёт воды река, и чьи-то руки тянутся вслед, и шепчут слабые голоса: «Не бросай нас, Волкодав»… Роман о Волкодаве, последнем воине из рода Серого Пса, впервые напечатанный в 1995 году и завоевавший любовь миллионов читателей, – бесспорно, одна из лучших приключенческих книг в современной российской литературе. Вслед за первой книгой были опубликованы «Волкодав. Право на поединок», «Волкодав. Истовик-камень» и дилогия «Звёздный меч», состоящая из романов «Знамение пути» и «Самоцветные горы». Продолжением «Истовика-камня» стал новый роман М. Семёновой – «Волкодав. Мир по дороге». По мотивам романов М. Семёновой о легендарном герое сняты фильм «Волкодав из рода Серых Псов» и телесериал «Молодой Волкодав», а также создано несколько компьютерных игр. Герои Семёновой давно обрели самостоятельную жизнь в произведениях других авторов, объединённых в особую вселенную – «Мир Волкодава».

Анатолий Петрович Шаров , Елена Вильоржевна Галенко , Мария Васильевна Семенова , Мария Васильевна Семёнова , Мария Семенова

Фантастика / Детективы / Проза / Славянское фэнтези / Фэнтези / Современная проза