Библиотекарь

Из леса с двух сторон ринулось подкрепление. Бойцы сжимали грубые короткие пики, багры с тройными крюками, усыпанные гвоздями дубины и топоры. Новые силы наступали двумя независимыми группами, действующими по слаженному плану. С разбегу они вклинились между автобусом и разгромленной «Нивой». Еще секунду назад рядом со мной стояли Анна и Вероника, поодаль изготовились Таня, Кручина, Дзюба и Озеров, и вдруг нас раскидало, точно нахлынул штормовой вал.

Я видел пикирующий топор, затем отлетевшее от удара моего клевца железное наличье шлема. Корчился в крике чей-то оскаленный рот, заливая кровью рыжую бороду. Жалил в давке штык, сновала зазубренная рогатина.

Кистень железным бугристым яблоком ухнул меня по шлему. Я на миг оглох от пронзительного медного гула, боль стрельнула в шею, будто между позвонков вогнали шип. Рухнув на липкую землю, я уже ничего не воспринимал, кроме мучительного звона, затопившего уши. Я стащил с головы шлем, словно он был единственным источником невыносимого шума. Чей-то сапог перевернул меня лицом наверх. Я разглядел Анну, двумя руками направлявшую тяжелый цеп. Ястребиная пясть строенного багра с размаху воткнулась в подбрюшье Вероники.

Меня схватили за шиворот, потащили. Я трижды сглотнул воздух. Резко и болезненно включился слух.

Черный силуэт склонился и отчетливо спросил визгливо-бабьим голосом евнуха:

– Фамилия?

Из всего лица виднелся только тонкогубый рот и жирный с ямочкой подбородок. Остальное закрывала маска с поперечной щелью для глаз.

Причин скрытничать не было, и я ответил, скосив глаза на железную боксерскую культю, которой оканчивалась левая рука говорившего: – Вязинцев.

– Живи, – человек поднялся, и надо мной закачалось темное решето листвы.

– Николай Тарасович, здесь Алексей! – прокричал рядом Луцис.

Удалявшийся человек ловко принял железной перчаткой лязгнувший топор и сам обрушил саблю.

Кто-то закинул меня на плечо и понес. Раскачивалась колоколом земля. Пронзительной сверлящей трелью, словно роженица, верещала женщина. Ползла с перебитым хребтом издыхающая Найда. Звероголовый китобой с расстояния трех метров бросал гарпун. Сухарев с неповоротливым удивлением силился рассмотреть широкое острие, вылезшее вдруг из его спины…

Дежнев втащил меня внутрь автобуса:

– Ты как?

– В порядке… – я упал на сиденье.

Рядом на полу лежала Вероника, с задранным ватником и спущенными до лобка ватными штанами. Она зажимала натрое распоротый низ живота. С каждым вдохом сквозь скрюченные пальцы плескало мутной, почти синего цвета, кровью. Обезумевшая Анна затыкала чудовищную рану тряпичным комом.

Гаршенин пытался заволочь в автобус обмякшего Сухарева. Гарпун, пробивший тело насквозь, застревал в узких дверях, и поникшая Сашина голова вздрагивала от толчков.

Автобус дважды сильно накренило и тряхнуло. Снаружи орали чужие голоса. В окна полетели камни, посыпались осколки. Следом за Гаршениным и Выриным запрыгнул на ступеньку Иевлев.

– Да быстрее же! Быстрее! – надсадно кричал он отставшим широнинцам.

– Садитесь в машину! – сорванным шепотом подсказывал Гаршенин.

Я видел, как остатки двух первых ватаг, словно расслышав совет Гаршенина, загнали деревца под днище «Нивы» и опрокинули ее. Бронированный отряд, тот самый, что умело и жестоко расправился с обряженными в желтое крестьянское лыко ульяновскими терпилами, теснил наших товарищей, не давая пробиться к автобусу.

– Не успевают! – бесновался Вырин.

С каждой секундой они отдалялись – Луцис, волокущий Светлану, Таня, крестящая пространство рапирой. Прощально махнул Кручина, предлагая нам продолжать бегство. Озеров и Дзюба срослись спинами в единый неприступный организм боя, жалящий кайлом и рубящий топором. Дорога свернула, и они исчезли из виду…

– Марат Андреевич! – заорал я. – Задний ход!

Визгнули задавленной свиньей тормоза. Инерция скорости сначала вжала меня в кресло, потом швырнула на залитый кровью скользкий пол. Голова Вероники соскочила с колен сестры, посмертно освобожденный от гарпуна Сухарев слетел с сиденья и покатился.

– Марат Андреевич! – надрывался Вырин. Высунувшись в разбитое окно, он указывал на дорогу, где прямо по курсу притаилась новая опасность. Впереди, метрах в ста от буксующего автобуса высился новый завал. Вдвое шире прежнего. Возле массивных, как музейные колонны, стволов копошились вооруженные люди. Спустя мгновение они бежали плотной, ревущей сворой – не меньше пятидесяти разъяренных бойцов…

– Марат Андреевич, давайте обратно! – завопил я. – Подбираем наших, и к сельсовету! Разворачиваемся!

Выпуклое автобусное рыло с разгона врезалось в спины врагов. Могучий удар выплеснул на лобовое стекло распластанное тело, как бык подбросил в воздух второе, взмахнувшее тряпичными руками.