Библиотекарь Ивана Грозного

Я не мог относиться серьёзно ни к подарку, ни к рассказам старого пьяницы. И на следующий день испытал настоящее потрясение. Оказалось, что мёртвое обескровленное тело Себастьяна обнаружили ночью в ближайшей канаве. Его убили через несколько часов после нашей встречи! В память об этом человеке я сберёг кинжал.

Пятнадцать лет учёбы пролетели незаметно. В Виттенберге мне показалось, что я обрёл своё счастье. Влюбился, хотел осесть и завести семью. Но, как и у Фауста, ощущение счастья оказалось призрачным и мимолётным. Марта умерла от оспы, и мне сразу всё опостылело. Я вернулся в Москву.

Москву я не узнал. И дело здесь, не в новых строениях, а в атмосфере подозрительности, окутывавшей всё и всех липкой паутиной. И ещё, что сразу бросилось в глаза – пёсьи головы. Везде. Как символ власти и силы.

Работу я нашёл легко. Андрей Щелкалов, дьяк посольского приказа, сразу оценил моё мастерство и поручил переводы дипломатической почты. Через неделю меня представили царю.

– А я тебя помню, – искренне обрадовался Иоанн Васильевич. – Сколько же лет прошло!

– Пятнадцать, государь, – скромно склонил голову я.

– Щелкалов о тебе хорошо отзывается. Так ведь, Григорий?

– Хвалит Андрей Яковлевич, – подтвердил Скуратов-Бельский.

– Значит, не ошибся в тебе Максим Грек? Славно! Ну, пойдём, покажешь, на что способен.

Государь провёл меня в свою библиотеку. Я с благоговением брал в руки редчайшие книги, а царь восхищался, видя, как я бегло читаю древнегреческие, латинские, арабские тексты. Происходящее показалось мне игрой, настолько увлекательной, что я совершенно утратил контроль над ситуацией.

– А эту сможешь? – лукаво вопрошал царь. Я брал книгу, перелистывал пару страниц:

– Могу! Древнееврейский, – и начинал переводить вслух с листа.

– А эту?

Внезапно меня осенило: какой странный выбор книг! Что за странное пристрастие у государя? Здесь ведь не естественнонаучные и исторические трактаты, а магия, волшба, предсказания! Вот тут я осознал, что влип крепко. Расхвастался, как дурак! И жить мне осталось, пока не переведу две – три нужные царю книги.

Однако, я справился. Сделал вид, что ничего не понял. С тупым восторгом фанатика-книгочея бегал между стеллажей. Гладил руками корешки фолиантов и футляры свитков. Царь поверил. А я после аудиенции, оставшись один, глубоко вздохнул и задумался.

Что делать? Бежать? Далеко не уйти. Придется продолжить игру. Переводить, но очень медленно. И ждать момента.

Так я попал во вторую библиотеку царя. Тайную. Ту, что глубоко под колокольней Кремля. Как сложилась судьба тех, кто отбирал сюда книги? Их знаний хватило, чтоб понять, что они держат в руках, а переводы сделать они не смогли. Или не захотели. Стали не нужны и исчезли без следа.

Впрочем, я поторопился с выводами. Судя по состоянию страниц, некоторые книги всё-таки читали. И первые переводы мне заказали именно из этих книг. Проверка? Да легко! Я показательно сопел и высовывал язык, но работу выполнил тщательно. Сам Малюта Скуратов задал несколько вопросов, но я доказал, что мой перевод точный.

В конце концов, я получил возможность просмотреть всё собранное здесь чернокнижие. И пришёл к печальному выводу: в книгах описывались демоны такой силы, которых московским колдунам под контролем не удержать. Всё-таки определённые знания по демонологии я имел, и учили меня лучшие профессора Европы. А то, что я наблюдал вокруг, лишь подтверждало выводы. Царь с опричниками уже превратились в исполнителей чужой злой воли. Знать бы, чьей? Кто вершит судьбу Русии? И с какой целью?

Пролистывая очередную книгу, я наткнулся на иллюстрацию с собакоголовым демоном. А то, что на странице с ритуалом вызова книгу явно часто открывали, дало мне подсказку на первый вопрос. Осталось понять, зачем?

Я пользовался относительной свободой передвижения, но в связи с особым статусом ко мне приставили охранником молодого опричника. Парень оказался крайне общительным и любознательным.

– Борис, – представился он и тут же завалил меня вопросами.

Малограмотный парень стремился сделать карьеру и тянулся к знаниям. По линиям на руке я предсказал ему великое будущее, чем окончательно покорил его сердце. Мы оказались удивительно полезны друг другу. Я учил парня арифметике, риторике, латинскому языку, а сам выведывал новости при дворе. Выяснилось, что царь намеревался вновь жениться, и парень мечтал взглянуть на всех невест разом «хоть одним глазком». Почему бы и нет?

К приезду невест перед очередными смотринами мы заняли самую удобную позицию. У парадного крыльца. Все девицы, выходя из повозок, проходили в нескольких саженях от нас. Одна из невест оказалась так похожа на Марту, что от воспоминания сжалось сердце.

– Это – Марфа Собакина, родственница Григория Лукьяновича, – сообщил Борис, перехватив мой взгляд. – Она – основная претендентка!

Я хмуро кивнул в ответ, отметив про себя, что парень вполне уместно вставил в речь латинское слово.

– Только она хворая и не шибко стремится замуж, – добавил опричник шёпотом. – Это Григорий Лукьянович настаивает…