Библиотекарша по характеру (СИ)

А ещё я устала... Точнее, меня медленно прибивала к земле непонятная депрессия. Не такая, когда нужно прореветься как следует, выспаться и встряхнуться. А какая-то тёмная, тяжёлая и бесконечная... Я списывала её поначалу на беременность, на отвратительную в этом году позднюю осень и бесконечные дожди, на недостаток витаминов... Но чем дальше я старалась весело улыбаться Игорю, Светке и всем остальным, тем отчётливее понимала, что это что-то другое. Мне совсем не хотелось рыдать, выяснять отношения или пытаться быть понятой кем-то...

У меня просто больше не было свободы. Я больше не могла пить литрами кофе, читать ночи напролёт хорошие книги, пить мартини и обсуждать мужиков со Светкой, вообще не готовить еду по три дня подряд или только печь торты, вляться в кровати все выходные напролёт... Да что там, меня увозили на работу и привозили обратно, и даже лишний раз пройтись пешком в одиночестве возможности не было...

Умом я понимала, что это неправильное чувство, что я должна радоваться тому, что рядом со мной любимый человек, что я жду ребёнка (хотя этому я искренне радовалась, и, пожалуй, это единственное, что не давало мне отчаяться окончательно), что я снова занимаюсь любимым делом... Но вместо этого я ощущала тоску и безысходность, настолько острую, что она постепенно поглощала все остальные эмоции.

Несколько раз, когда Игорь забирал меня после работы, я пыталась предложить заехать поужинать куда-нибудь, потому что не хочу сегодня готовить... Но, глядя на его уставшее лицо и грустные глаза, замолкала на полуслове и вставала к плите.

Это было до боли знакомое, но на много лет забытое чувство, когда понимаешь, что перестаёшь жить своей жизнью, а существуешь только интересами других людей. Но теперь-то я знаю, что значит МОЯ жизнь, и тоска по ней (а именно по собственным желаниям и отсутствию обязательств перед кем-либо) делала нынешнее состояние невыносимым.

Иногда хотелось кричать, что я больше не могу так, что хочу не вылезать из кровати неделю, что хочу питаться дошираками и не мыть посуду вообще, но я стискивала зубы и улыбалась... Игорь наверняка не поймёт меня, обидится, а без него я тоже не хочу...

В те редкие минуты, когда у меня появлялось такое драгоценное свободное время, я, держа в руках книгу, просто смотрела в пустоту и тёрла абсолютно сухие глаза, пытаясь выдавить хоть одну слезинку в надежде на то, что слёзы принесут долгожданное облегчение, но всё тщетно...

Я убеждала себя, что свыкнусь, смогу, справлюсь... Что когда родится малыш, мне вообще не до всего этого будет, что надо потерпеть немного, и всё решится само собой... Но это не помогало справляться здесь и сейчас.

Ещё меня беспокоили отношения с Игорем в постели. Я ощущала себя толстой неповоротливой слонихой, жутко комплексовала и не могла выгнать из головы образ стройной сексапильной Юленьки. Мне вся эта половая жизнь не то что больше не приносила радости и удовлетворения, а давно стала тягостной обузой и вызывала только горечь...

Я не знаю, что там думал обо мне Игорь. Я вообще перестала смотреть ему в глаза. На вопросы старалась отвечать односложно - да или нет, не приставала с разговорами и пыталась меньше попадаться ему на глаза. У меня не было к нему претензий - он вёл себя идеально. Но, наверное, рано или поздно нам всё-таки придётся поговорить...

***

Я долго планировала этот разговор. Однозначно он должен проходить не дома, чтоб не засорять атмосферу крепости возможной ссорой, к которой этот разговор может привести... И говорить я собиралась мягко, намёками, не задевая ничьих чувств...

Промозглым декабрьским вечером по пути домой я предложила Игорю поужинать шавермой в ближайшей забегаловке - умнее ничего в голову не пришло. Игорь пожал плечами и поинтересовался, не хочу ли я в Макдональдс, но я помотала головой - шаверму я хоть действительно люблю, а картошку фри не очень...

Кафешка оказалась вполне приличной, уютной и совершенно пустой. Меню, закреплённое на стене, вызывало улыбку: дабы избежать споров о названии любимого блюда, оно делилось на две половины, одна из которых была посвящена шаверме, а другая шаурме, с абсолютно одинаковым составом продуктов и ценами. Всё-таки в нашем городе давно прижилась шаверма, но маркетинговый ход очень неплохой...

Я рассуждала о тонкостях названия, сидя за столиком в углу, и уныло глядела в окно, пока Игорь делал заказ и расплачивался. На улице было темно, дул противный ледяной ветер, а фонари расплывались мутным шаром сквозь мелкую изморось... Дома сейчас нетоплено, но если раньше я, приходя с работы, садилась прямо в крошечной котельной с чашкой кофе и бутербродами, копалась ВК или читала, пока разгорается котёл, и грелась у открытого огня, то сейчас этим занимается Игорь, а я сразу начинаю готовить... Я вздохнула - опять я сравниваю свою жизнь "до" и "после"...

Игорь с улыбкой отошёл от молоденькой приветливой смуглой девушки за кассой, удерживая в руках два подноса. Сто лет не видела его улыбку... Особенно такую - чисто мужскую, самодовольную и игривую...