БИЧ-Рыба (сборник)

Вырос он в Забайкалье, но, в отличие от большинства пьющих земляков, никогда не утверждал, что в его жилах течет голубая дворянская кровь декабристов. Не утверждал, но постоянно имел при себе портрет декабриста Лунина. Я сам видел. И до того они похожи, прямо как близнецы, но это еще не все, – бабка Анатолия Степановича родом из Акатуя, и Лунин там похоронен. Я, к стыду своему, раньше и не слышал про него. Да и откуда бы? Учительница истории дальше школьной программы не заглядывала, может, кое-что и знала, но про таких мужиков, как Лунин, учителям рассказывать не положено. Спасибо, Анатолий Степанович просветил. Всем этим Пестелям, Каховским, Волконским до Лунина – как до Луны. Они уже на допросах начали друг на друга постукивать. А Лунин, когда ему приговор вручили, прочитал, улыбнулся и при всем честном народе расстегнул ширинку и побрызгал на этот важный документ.

Не верите?

Я тоже сначала не поверил, но Анатолий Степанович книжечку раскрыл на нужном месте, а там черным по белому. Лунин даже брата царя на дуэль вызывал, великий князь отказался, но вызов-то был. В поединке главное не стрельба, не кровь, а готовность подойти к барьеру.

Анатолий Степанович про декабристов мог целыми днями рассказывать. О Лунине знал больше, чем о себе. Не случайно, конечно. Я спрашивал: может, прабабка все-таки согрешила с гусаром, дело-то житейское. Товарищ мой ни в какую. Сердился – не позволю, мол, глумиться над памятью честной прабабушки. Даже пьяный, даже при дамах, которым хотел понравиться, никогда не примазывался к чужой славе. И все-таки портрет, перефотографированный из книжки, показать не забывал, и разговор о декабристах заводил при первом удобном случае, но тут же уточнял, что если нет документов, ни о каком родстве не может быть и речи.

У него, собственно, и без декабристов славы хватало. Чемпион Сибири по преферансу, если бы первенство проводилось. Да и на работе не в последних отсиживался. Тот же Гена Саблин и с монтажниками лихо управлялся, и с начальством умел найти общий язык, но если требовалось разобраться в сложных чертежах или вести переговоры с проектировщиками, то без Анатолия Степановича было не обойтись. Его и конструкторы сватали, и ученые зазывали на кандидатскую – не соблазнился, не гусарское это дело – скучать в конторе за копеечную зарплату. И от волка увильнул, и от медведя увернулся, а лиса нашла чем зацепить. Женился. В медовый месяц хоть коньяк пей, хоть шампанское, а хмель все равно как после медовухи – мужик полагает, что в любой момент может выйти на свежий воздух, а попробует… и никакой возможности, ноги не идут, словно связанные.

Саблинская шуточка, может, и приблизила крутой поворот, но и без Гены шло к тому. Короче, отгулял гусар. Написал под диктовку жены два заявления: одно – об уходе, другое – о приеме на работу в пищевой техникум, читать лекции по теплоснабжению. Так ведь и там можно человеком остаться.

Год прошел или полтора – не помню, разница не принципиальная. Возвращаюсь из Дудинки, имею для друзей полрюкзака вяленой корюшки. Сам-то я эту жадную рыбку не употребляю – объелся однажды. Себе я туруханочки привез. Смыл дорожный пот и звоню Анатолию Степановичу, чтобы пригласить пивком побаловаться, а может, и «пулю» расписать. К телефону подходит жена и говорит, что он в техникуме, экзамены у заочников принимает. Работа есть работа, чужое дело я всегда уважаю. Бросил в сумку пару жменей рыбешки, сунул в карман бумажник и порулил на проспект. Полкилометра прошел, встретил знакомую, не очень близкую, но как бы это помягче объяснить… В общем, с красивой женщиной всегда хочется познакомиться поближе. Стоим, обсуждаем международную обстановку, но на самом интересном месте женщина улавливает запах рыбы и требует пива. Желание прекрасной дамы для меня всегда важнее постановления правительства. Отправляемся на поиски. Возле пивбара по случаю субботы густая толпа сумрачных мужиков. Да и неудобно вести нежное создание в сибирский пивбар. Барская философия не для дамских ушей. Но старательный старается, шустрый шустрит, а ленивый думает. Я подумал. И повел ее на берег в гостиницу, там на втором этаже в буфете почти всегда кое-что имелось. Шагаем по набережной вдоль красивой природы, пытаюсь произвести впечатление, заодно и спутницу успокаиваю: буфетик, мол, чистенький, публика интеллигентная и никакой очереди, а мимо коридорной надо идти с гордым, независимым видом.

Прошли.

Поднимаемся в буфет – все, как обещал, с нашей стороны прилавка единственный человек, пусть без очков, но с лысиной.

И кто бы вы думали?

Анатолий Степанович.

– А как же экзамены? – спрашиваю.

– Нормально, – говорит, – поставил две двойки, чтобы уважали, и пошел пить пиво.

– И не жалко бедных заочников? – спрашивает моя знакомая.

Анатолий Степанович видит красивую женщину и начинает объяснять с подробностями.